- А-а-а!.. Ну, ... - видимо вспоминал пацан по имени Санька, но не мог вспомнить.
В это время к его дружкам подошла дежурная билетёрша и стала что-то им говорить, подталкивая к выходу. Видимо она знала их и знала, зачем они тут ошиваются.
- Да, уходим мы уже, уходим! Видишь сидеть здесь негде! Щас уйдём! Санька, пошли.
- Ну, я пошёл! А где же я тебя видел?
Они ушли, а Вовка с испорченным настроением досмотрел фильм, осадок от того, что его чуть не ограбили, остался где-то внутри него, а больше ему было досадно от того, что он не дал отпор, а спасовал! Да, он спасовал и не стал связываться с воришкой. Нет, он не испугался, нет. Он просто спасовал и растерялся. А вот насчёт имени интересно вышло: "Санька, ты что ли?"... "Хотя это и получилось всё само собой, без всякой боязни, скорее, как внутренняя самозащита, но, всё равно, пасанул. Ну, да ладно! С кем не бывает!" - Успокаивал сам себя Вовка, слоняясь после кино по городу и внутренне переживая за свою минутную слабость. - "Бывает же такое!.. А с кем не бывает!.. Скорее бы пришло послезавтра, что ли!"
Вечером он рассказал о случившемся с ним днём отцу. На что тот ответил, обняв Вовку за плечи:
- Понимаешь, сынок, в жизни бывают такие случаи, что вроде бы и надо врезать, но сначала, всё же, нужно найти мирное решение выхода из сложившейся ситуации, а это намного трудней. Я думаю, что ты нашёл этот выход и поступил правильно. Главное, что не поддался чье-то воле и не отдал своих денег, а достойно ответил, дал понять, что не боишься, и будешь отстаивать своё. А твоя хитрость с именем удалась на славу. И это не трусость и не отступление, это твоя смекалка сработала. А когда есть смекалка - это хорошо! Тут есть ещё один момент, сын, они ведь теперь знают, что кто-то может и отпор им дать, поэтому будут оглядываться и, возможно, уже не станут вести себя так нагло и открыто.
Слова отца Вовку успокоили и подбодрили.
Проводы на материк были не долгими.
Около часа электричка, раскачиваясь, стучала колёсами на стыках рельс, отец, молча, сидел и смотрел на сыновей, мать наказывала Славке, что и как нужно будет сделать с чемоданом подарков. А Вовка смотрел в окно на меняющиеся виды тундры: на фоне серого снега и местами сверкающего сталью льда, лежавшего в низинах, на возвышенностях уже появились островки, а кое-где, даже, целые острова молодой зелёной травы.
Иногда Вовка вставал и прогуливался по вагону - ему было скучно просто сидеть, натура требовала действий, а какие могли быть действия в ограниченном пространстве электрички?
Вскоре из-за поворота показалось двухэтажное здание аэропорта с небольшой круглой стеклянной шапкой на крыше. "Ура-а-а!" - мысленно прокричал Вовка.
Часа через два Вовка с братом усаживались в удобные кресла самолёта. За стеклом овального иллюминатора были видны вдалеке несколько провожающих, среди которых стояли мать, махавшая им рукой и отец, державший руки в карманах плаща.
Моторы громко взревели, оглушая пассажиров, и самолёт медленно стал выруливать на взлётную полосу, потом остановился, даже показалась, что он немного присел, готовясь, как кошка к прыжку, резко дёрнулся и быстро устремился к взлёту, втиснув Вовку с братом в спинки кресел. Резкий рывок и земля стала уходить вниз, расширяясь для обзора до самого горизонта, теряющегося в серой дымке. За иллюминатором простиралась тундра во всём своём июньском разнообразии и великолепии.
- Дай-ка мне глянуть, - Славка перегнулся через Вовку и уткнулся лицом в стекло.
- Ну, хватит уже, навалился, аж дышать тяжело! - через некоторое время Вовка ткнул брата под бок, тот вернулся в своё кресло, не забыв дать Вовке подзатыльника.
Самолёт вошёл в сплошное белое молоко облаков.
Красноярск, растянутый по обе стороны реки, сверху смотрелся как игрушечный. Но, вскоре, маленькие кубики домов, узкие дороги и улочки, по которым двигались машины, похожие на божьих коровок и мелких тараканов, стали быстро приближаться и увеличиваться в размерах. Самолёт шёл на посадку.
Уже в аэровокзале Вовка вспомнил про прошлогодних пацанов, от которых он так ловко сбежал тогда. Но, пробыв в аэропорту около четырёх часов до посадки в самолёт, на котором они должны улететь с братом в Барнаул, он их нигде не заметил, да он и не сильно-то жаждал встречи с теми незнакомцами, да и вряд ли они узнали бы друг друга при встрече.
Целый год прошёл, а вот вспомнилось!
Глава 7. Деревня моя, деревенька...
1967 (июнь-июль)
Деревня моя, деревенька...
Автобус, слегка подпрыгивая на ухабах и поскрипывая всем своим стальным телом, трясся по гравийной дороге, оставляя за собой плотный шлейф дорожной пыли. Тёплый июньский ветерок, проникающий через открытые окна, гулял по салону, перемешивая запах полевых цветов и разнотравья с лёгким запахом бензина, идущего от мотора. Некоторые пассажиры дремали. Вовка высунул белокурую голову в окно, подставляя своё улыбающееся лицо ласковому солнцу и ветру, треплющему его волосы. Вдаль, до самого лазурного горизонта, по холмам и взгоркам простирались поля с молодой пшеницей, колышущейся как море волнами изумительного изумрудного цвета, а тёмно-зелёные берёзовые рощи и околки, разбросанные по всему этому, казалось, бескрайнему "морю", выглядели величаво. И только в рощицах, стоящих рядом с дорогой можно было увидеть не только густоту листвы, но и стройные стволы сибирских девушек-берёз, приветствующих тонкими ветками проезжающих.
Вот-вот где-то за одним из холмов появятся вдалеке крыши деревенских домов. Чувство радости и ещё чего-то большего переполняли Вовку, и он уже притопывал ногой, будто бы этим мог приблизить свой приезд.
На трассе их встречал дед, стоящий около телеги и куривший свою вечную "козью ножку". Вовка увидел его издалека и больше сидеть уже не смог и, взяв чемодан, пошёл к двери. За ним с чемоданом подарков двинулся и Славка.
Даже три километра тряски на телеге не смогло испортить радостного настроения и ощущения праздника у Вовки. Он с удовольствием лежал на сене, уложенном толстым слоем в телеге, пахнущем свежестью скошенной травы, с закрытыми глазами он слушал особенные звуки поля: стрекотание кузнечиков, соревнующихся между собой в своём искусстве, жужжание пчёл, редкое чириканье воробьёв и негромкие приятные щебетания ласточек, иногда пролетающих мимо с быстротой самолёта. Всё это, сопровождаемое тихим и размеренным поскрипыванием телеги, в сочетании с ароматными и душистыми запахами полевых цветов и ласкового солнечного тепла, убаюкивало.
"Деревня! Конечно, в Норильске такого не узнать и не услышать! Там другие шумы и звуки, одно слово - город! И в тундре всё по-другому! Не плохо, но по-другому!" Чей-то голос вернул Вовку в реальность:
- Чё, Лексеич, дождался своих внуков-то?
- Дождался!
- Чё, вода-то там не спала ещё?
- Да нет пока. Потихоньку уходит, от огорода уже отступила. Недельки полторы-две и вся сойдёт.
- Это хорошо, будет потом, где щурагайку половить!
- Да, нам с тобой только и ловить её! Отловились!
- Хе-хе! Это так, Лексеич! И не токмо щурагаек мы отловились... Аганя-то как? Не хворает?
- Не, не хворает! Бегает. Сейчас, наверное, от окна не отходит. Ждёт?
- Знамо дело - ждёт! Свои же ребятки!
Вовка сел. Рядом с телегой ковылял незнакомый дедок, опираясь на палку.
- Здрасте! - поздоровались братья.
- Здрасте, здрасте, милки! Ишь, как выросли-то! Зинины?
- Её, с Геннадием.
- То-то, смотрю, на обоих похожи! А малой так тот больше на Геннадия смахивает! Ишь, вихрастый какой!
Вовка посмотрел по сторонам - улица была пуста: возле домов и во дворах никого, кроме кур, что-то клюющих на земле, да нескольких телят, дремлющих в тени заборов. "Ясное дело - все пацаны сейчас на речке, в затоне купаются".