«Город воздуха, город туманов…»
Город воздуха, город туманов,
Тонких шпилей, протяжных сирен, –
Никогда я бродить не устану
Вдоль гранитных приземистых стен.
Хороша, как походка красавиц
И как первая в жизни любовь,
Многих Нев многоводная завязь,
С синевою, как царская кровь.
Если дальше дышать не смогу я,
Как я знаю, что примете вы,
Полновесные, темные струи,
Венценосные воды Невы.
«… И ты, между крыльев заката…»
… И ты, между крыльев заката,
Как луч в петербургской листве,
Проходишь под аркой Сената
К широкой, спокойной Неве.
Мой город… он – голос и тело,
Сквозь зданий облупленный мел.
Он голубем сизым и белым
На финские топи слетел;
Он вырос из грубого хора
Московской, тугой суеты –
Мой голос, мой голубь, мой город,
Родной и высокий, как ты.
НА ОХТЕНСКОМ МОСТУ
Чешуйчатые башни
На Охтенском мосту,
Где лед скользящей пашней
Развернут на версту.
Фонарь, ведро олифы –
Расплесканный уют…
В двух горенках – два скифа –
Привратники живут.
Они сметают мусор
В железные совки –
Окурки, шпильки, бусы
И драные кульки.
А в полдень – входят важно,
У ветра на счету,
В чешуйчатые башни
На Охтенском мосту.
МИХАЙЛОВСКИЙ ЗАМОК
В гранитном, северном цветке
Осколок мрачного преданья –
На зыбком, медленном песке
Безумьем созданное зданье.
Оно у кованых перил
Коробкой смятою застыло. –
Не правда ль, Павел, ты любил
Свою кирпичную могилу?
Как пешеходы вдоль реки,
Сквозь жизнь ты шел, из зала в зало…
И в черных рамах глубоки
Окон белесые провалы.
На киноварь стены крутой
Лег иней сединою мудрой:
Так падал некогда сухой
На запах крови запах пудры.
И, смутный раздвигая сон,
Под букв литою позолотой,
Стальные челюсти времен –
Еще смыкаются ворота…
Истошный окрик стих и слег.
И, меж деревьев, над водою,
Едва приметный огонек
Горит зеленою звездою.
И вдоль дорических колонн —
Их ровно десять вывел Бренна, –
Другие дни берут разгон:
И с каждым солнцем неизменно
(Курносый пасынок судьбы,
Сухим смешком своим залейся!)
- Горячий хлеб и новый быт
Несут с собой красноармейцы.
АДМИРАЛТЕЙСТВО
1. «Вянет солнца нежная солома…»
Вянет солнца нежная солома,
И, разрозненный, струится луг
Мимо львов Лобановского дома,
В золотой адмиралтейский круг…
Мне своих не переставить ларов:
Будет сниться чуть взгляну назад –
В рыхлый камень пеленал Захаров
Этот узкий, длительный фасад.
Только б так, по скату лет суровых,
Всё идти, но с молнией в руке –
И лепную прелесть дней петровых
Не доверить ломаной строке.
2. «В ромашках свод, тенист и узок…»
В ромашках свод, тенист и узок.
Я солнце видеть не могу,
Где зданье пористой медузой
Распластано на берегу.
Немецких плотников услада,
Над запыленным гравием крыш,
В зеленых водорослях сада
Ты рейнским золотом горишь.
Каких героев приближенье
Твою пронижет чешую?
В гранитной чаше отраженье
Качает ветер, как ладью.
И время полною струею
Реки отягощает ход…
Обличье ложного покоя
Глаза, шаги сюда влечет:
И вновь вернее всех объятий
Перебивая память, тут
Лепными щупальцами схватит
Меня адмиралтейский спрут.
АДМИРАЛТЕЙСТВО
Всеволоду Петрову
Маргаритками цветет Империя.
Желтым полем нежно выгнут свод.
Зданье – лебедь с выпуклыми перьями –
Славы первенец – парит… плывет…
Шкуркой – лисьей или горностаевой –
О, распластанное на ветру,
О, двухцветное, – крошись, истаивай,
В солнце врезанное ввечеру.
Ты – стройнее гениальной памяти –
Временем чуть выветренный кров.
Пористый ковчег – нельзя, слова не те
Отпечаток предадут петров…
Или, ревностной медузой выскользнув,
Ты – Неве песчаная коса? –
Здесь эпоха повернула циркуль свой,
Век простер лепные паруса.
Что ж, из имени петрова вставшее,
Вдруг стихами легшее в персты,
Маргариткой отцветай, ромашкою:
Мне гадать еще поможешь ты.
ФЕЛЬТЕН
С глухой конюшни крик истошный,
Французский говор в свисте пург –
Екатерининский, роскошный,
Тяжеловесный Петербург.
Но, в полукругах ломких линий,
В крутых извивах – путь огня! –
Она, смотри, цела доныне,
Прямая линия твоя.