— Люди сидят по домам, боятся выйти на улицу. Может, какой дом и вымер полностью — кто знает? В гости теперь не ходят… — неторопливо повествовал Ленуар Жимон. Впрочем, глаза старого ученого живо рыскали по задымленным проулкам, словно он опасался неожиданного нападения. — Поначалу лекари пытались совладать с заболеванием, но почти все сами заразились да вымерли. Теперь даже трупов никто не убирает… Когда болезнь только появилась, городские власти пытались поддерживать порядок: рисовали кресты на домах, где были больные, и приставляли к ним сторожей, чтобы инфекцию не вынесли на улицу, похоронные команды выволакивали трупы, грузили на телеги и вывозили на окраину города, где и закапывали. Зараженные вещи сжигали, а опустевшие дома заколачивали. Мэр запретил всякое собрание, даже общие служения в церквах, чтобы зараза не распространялась. Теперь мэр умер, но горожане и сами по себе стараются ни с кем не общаться.
Жимон закашлялся, махнул рукой в сторону гор:
— Когда армия перекрыла перевалы, отчаявшиеся люди хлынули в порт, но путь к бегству по воде заперли сторожевые катера и охотник, стрелявшие в любое приблизившееся к выходу из бухты судно… Государство позаботилось о полном карантине.
Трупов на улице пока видно не было, но атмосфера уныния и отчаяния плотно заполняла город, накрывала его невидимым, но подсознательно ощутимым куполом. Хотелось бежать отсюда сломя голову, чтобы вырваться из-под гнетущей завесы, ощутить жизнь, глотнуть свежего, не заполненного заразой воздуха…
— Никогда раньше у нас такого не бывало, — монотонно продолжал Жимон. — Не местная это болезнь. Потому и не знаем как ее лечить. Были вроде бы попытки разобраться, институт Сардоны подключился… вот только результат вышел печальный: исследователи сами заразились, после чего их сожгли вместе с лабораторией, не заходя внутрь. Подозревают, что инфекцию завезли с материка.
— С материка? — удивился я.
— На Сьельвиване существует несколько развивающихся государств, — зачастил Санёк, поравнявшись со мной и Жимоном. — Несколько небольших и слабых разбросаны по единственному материку, а то, на территории которого мы находимся, располагается на большом острове, размером в половину Австралии примерно. Оно также называется Сьельвиван, и неизвестно, что раньше нарекли этим названием — остров или планету. Возможно, что и одновременно.
— Вообще-то, наш мир называется Либертате, — заметил Жимон. — Вот только об этом редко вспоминают.
— Это вроде как раньше Россию Московией называли, — блеснул знаниями штурман. Видно было, что он готовился к этой поездке и проштудировал, хотя бы и поверхностно, всю доступную информацию об этом мире.
— Погоди, Саш, — урезонил я его. — Простите, господин Жимон, кто же виновен в эпидемии?
— Полагают, что болезнь завезли с Альзавира. Этот южный остров с нездоровым душным климатом славится отвратительными инфекциями.
— А материк?
Жимон вздохнул:
— Вторая версия источника инфекции — Бритланд. С этим маленьким государством, состоящим практически из одного города, у Сьельвивана постоянная вражда. Несколько раз дело доходило до войны, но заканчивалось ничем: война невыгодна нашему государству, слишком дорого. Сейчас наш флот полностью контролирует пролив между островом и материком, так что угрозы нападения нет, хоть напряжение между государствами и присутствует. А вот вероятность диверсии существует всегда. Завезти заразных клещей в портовый город — раз плюнуть. Если зараза охватит остров, то и воевать не нужно: бери вымершие земли голыми руками…
Я хмыкнул, подумав, что зараженные смертельной болезнью территории — вряд ли удачное приобретение, но спросил о другом:
— Вы сказали «клещи»?
— Мелкие существа, рассмотреть которых можно только под микроскопом. Разносятся с пылью, водяными частицами на огромные расстояния. Угодив на кожу, разбредаются по телу. Естественно, попадают и в рот, и в другие полости… Местные медики думают, что они сами — причина болезни, но я, — Жимон гордо встопорщил свою и так растрепанную бороду, — я разобрался, что виноват вирус, который этими крохами переносится. Этот вирус невозможно рассмотреть в оптический микроскоп, а электронных у нас, по причинам местного характера, нет, но по косвенным признакам…
— Люди в проулке, — Ками, шедшая сзади, тем не менее видела больше, чем мы, увлеченные беседой.
Из арки впереди вышли несколько человек и медленным шагом пошли нам навстречу. До них оставалось метров тридцать, в воздухе плавала дымка, но то, что с этими людьми был какой-то непорядок, бросалось в глаза сразу: странные, вялые движения, опущенные лица, безвольно болтающиеся руки…