Сколько раз не порывался я разбить стекло, покрывающее этот эстамп, чтобы вырвать оттуда Альбера, чтобы разорвать его на куски и растоптать ногами! Но всегда останется столько Альберов на свете.
Какой чувствительный человек не имеет своего Альбера, с которым он принужден жить и о которого излияния сердечных чувств, унесения воображения, разобьются как брызги о скалы?
Счастлив тот кто находит друга, сердце и дух которого ему подходят, друг, который присоединяется к нему благодаря сродству вкусов, чувств и знаний; такого друга, который бы был не подвержен амбициям или корысти; который предпочитает тень дерева помпе двора. Счастлив у кого есть такой друг!
Глава XXI
А у меня был такой; и смерть его у меня отняла; она схватила его в самом начале его карьеры, в момент, когда его дружба стала необходимостью для моего сердца.
Мы помогали друг другу в мучительных военных перипетиях; у нас была не более чем одна трубка на двоих; мы пили из одной и той же чашки: мы покрывались одной шинелью; и в тех несчастных обстоятельствах, в которых мы находились, место где мы жили, было для нас как бы новой родиной: я видел его мишенью всех опасностей войны, войны неистовой, войны со своей родины в рядах ее врагов, но войны за свою родину.
Смерть, кажется, сохранила нас друг для друга: она выпустила по нему тысячу своих стрел, так и не коснувшись его; но именно из-за этого потеря его так болезненна для меня. Шум оружия, энтузиазм, который завладевает душой при виде опасности, возможно, не дали крикам его души проникнуть в мое сердце!
Будь его смерть полезна для его страны и мрачна для врагов -- я бы меньше сожалел о ней. Но потерять его среди приятного отдыха на зимних квартирах! видеть, как он угасят на моих руках в момент, когда, казалось, здоровье возвращается к нему, в момент, когда наша дружба в рамках отдыха и досуга становилась все теснее.
О! я из-за этого никогда не утешусь! Однако память о нем живет только в моем сердце; ее нет среди тех, кто окружал его и кто его заменил: эта мысль делает для меня чувство утраты еще более мучительным.
И равнодушная к судьбе индивидов природа, одевшись в свои весенние наряды, сияет вечной красотой. Вот она во всей своей красе явилась к кладбищу, где он покоится. Деревья покрылись листвой и переплелись ветвями; птицы поют под листвой; мухи жужжат среди цветов; все дышит радостью и жизнью в этом обиталище смерти:
И вечерами, когда луна сияет на небе, а я, как неприкаянный, размышляю вблизи этого печального места, я слышу сверчка, как он, скрытый травой, покрывающей молчаливую могилу друга, без устали тянет свою песню. Невосполнимое разрушение людей и все несчастья человечества не стоят ничего в этом великом универсуме.
Смерть чувствительного человека, который издает свои последние вздохи среди своих опечаленный друзей и смерть бабочки, которую холодный воздух однажды застает в венчике цветка, одинаковые эпохи в жизни природы.
Человек это только фантом, тень, пар, который развеивается по воздуху..
Но утренний рассвет заставляет бледнеть небеса; мрачные идеи, которые меня волновали, исчезают вместе с породившей их ночью, и надежда возрождается в моем сердце. Нет, тот кто так заливает восток светом, не для того это делает каждый день как по расписанию, чтобы меня погрузить в ночь небытия.
Тот, кто растянул этот огромный горизонт, тот кто поднял эти огромные массы, снеговые верхушки которых украшает солнце, это тот кто приказал моему сердцу биться, а моему духу думать.
Нет, мой друг совсем не вступил в небытие; и каким бы ни был барьер, который нас разделяет, я его обратно увижу. И моя надежда -- это отнюдь не силлогизм
Полета какого-то насекомого, рассекающего воздух, достаточно чтобы меня убедить; и часто деревенские картины, воздушный парфюм, и не знаю какой шарм, распространяющийся вокруг меня, взлохмачивают мои мысли так, как будто непобедимое доказательство бессмертия проникает с силой в мою душу и завладевает ею целиком.
Глава XXII
Уже давно глава, которую я хотел написать, подставлялась под мое перо, а я ее все откладывал. Я обещал себе, что должен увидеть в своей книге смеющееся лицо моей души. Но этот проект ускользнул от меня, как и многие другие: я надеюсь, что чувствительный читатель извинит мне, что я вызвал у него несколько слез; и если кто-нибудь найдет, что в действительности я должен вырезать эту печальную главу, ему следует разорвать свой экземпляр или бросить книгу в огонь.