В основном здесь выращивали кофе и чай. Но можно было встретить и фермеров, выращивающих агаву, из которой затем получали сизаль и использовали его для изготовления канатов, матрасов, сетей и прочих полезных товаров. Кроме того, местные естественно выращивают и овощи, тот же родной русскому человеку картофель, привезенный когда-то Петром Первым из Европы, вполне успешно культивируется и в Кении.
Несмотря на то, что сельское хозяйство до сих пор является основным занятием местного населения, плодородных земель в Кении не так много. Вроде бы геологическое общество оценило размер земель, пригодных к обработке, в примерно пятнадцать процентов. Из них половина классифицирована как первоклассные земли. Многие культуры еще и экспортируются в крупных объемах.
Один раз во время ужина с Андреем Ростиславовичем я похвалил приготовленную нашим поваром капусту. Оказалось, что она привозная. Из Кении. Меня тогда это сильно удивило, но, как оказалось, из колонии возят не только чай. Вообще пятнадцать процентов от всей территории это не так уж и много. Особенно когда часть страны занимают пустынные и горные районы. И поскольку больше половины кенийцев сейчас зарабатывает на жизнь именно сельским хозяйством, вопрос сохранения территорий для них особенно важен.
Британцы уже пытались выселить коренное население с их земли и заменить на белых колонизаторов. Что привело к вполне понятной борьбе. Если бы к вам в дом пришел какой-то дядя и попросил через тридцать минут освободить помещение, оставив все вещи на месте, вас бы это тоже не устроило. И хотя реальность не так проста и прозаична, такая аналогия вполне достоверно описывает причины сложившегося до шестидесятых годов прошлого века напряжения. Напряжения, которое вылилось в восстание против британской короны. Хочется верить, что при российской власти дела у коренных народов идут лучше. Но вид большинства домов говорил об обратном.
Часть жилищ была построена из неумело уложенных кирпичей, хотя это в основном и не жилые дома вовсе, часть зданий представляет собой мешанину из досок разного цвета и размера. А длинный одноэтажный дом, носивший гордое название «отель», выглядел как несколько одноэтажных деревянных лачуг, наспех соединенных между собой перегородками. Еще и покрашенных в ядовито-зеленый цвет. И на контрасте с первоклассными видами на природу, смотреть на побитые хибары без грусти было сложно.
Не знаю, сколько времени в этом мире без валорума уйдет на то, чтобы уровень жизни таких людей хоть немного поднялся. Может, дело и не в валоруме вовсе. А в том, что аристократов подобное не интересует. Для них ферма — это цифра на бумаге. Как и человек. И дальше столицы ни один дворянин свой нос не высунет. Будь то столица империи или колонии. Ведь в столице все вполне чинно и красиво, как для колонии великой Российской империи.
— Ты в порядке? — тронул меня за плечо Матвей.
— Да, в норме, — ответил я на автомате, постаравшись переключиться на выполнение своих прямых обязанностей: оценку обстановки вокруг. И не на предмет бедности местных, а на предмет возможных угроз.
Матвей удовлетворился моим ответом и до конца поездки со мной больше не говорил. Нас несколько раз останавливали на пропускных пунктах, установленных в нескольких местах у шоссе А104, но каждый раз быстро пропускали. То ли из-за слаженной работы, то ли из-за хмурого лица командира.
Затем мы свернули на запад и еще пол часа тряслись по шоссе В3, земля вокруг которого разительно отличалась скудностью деревьев, напоминая ту самую знакомую многим по детским мультфильмам саванну. После джип повернул на юг к небольшой деревне, расположенной на северо-западе от самого вулкана и базы геологов, окруженной густым лесом. Асфальт сменился грунтовой дорогой. Еще через двадцать минут мы достигли первого пропускного пункта.
В этот раз нас задержали чуть дольше. Пока у командира проверяли бумаги, я успел разглядеть в лесу несколько фигур, одетых в камуфляж. Официально границы парка Сусва, внутри которого находился одноименный щитовидный вулкан, были установлены согласно геологическим и биологическим исследованиям. Неофициально границы парка были установлены колючей проволокой, тянущейся по всему периметру, и системой видеонаблюдения, позволяющей контролировать территорию.
В обязанности солдат Иностранного корпуса входят дежурства в парке Сусва, обычно небольшими отрядами в два человека. Однако за эти полгода наш квад вызывался сюда впервые.
Нас пропустили и еще через двадцать минут джип въехал в деревеньку, которая являлась единственным населенным пунктом на территории парка. Не считая базы российского имперского геологического общества и разбросанных по лесам стоянок солдат, конечно. Но получив в свои руки колонию больше пятидесяти лет назад, император изменил подход к местным народам. Часть из них осталась на своих исконных территориях, как, например, жители этой деревни. А часть была переселена на другие территории в заповедниках. Сложно сказать, позволил ли подобный подход преобразовать колонию в полноценную часть империи, но от политических волнений предыдущий император себя оградил. По крайней мере на какое-то время.
Поэтому деревенька не просто как бы являлась продолжением лагеря Иностранного корпуса, развернутого по соседству. Точнее, наоборот. Это лагерь примыкал к деревне. Но в отличии от пусть и наспех возведенных, но все же добротных бараков и нескольких административных зданий, деревенские здания выглядели… как и другие дома кенийских фермеров. Мягко говоря, потрепано. Выделялось разве что кафе, организованное кем-то из местных после того, как к деревне постепенно прирастали новые здания, возведенные ново прибывшими бойцами ИК.
Вывеска гордо гласила «Паб», написанное на русском и продублированное ниже на английском языке. Ну да, в целом это больше похоже на британский паб в пригороде какого-нибудь промышленного городка, чем на кафе. Та же обшарпанная мебель и тот же антураж. Но солдатам выбирать не приходится. Да и для местных это несколько рабочих мест.
Информация по парку Сусва, вулкану, базе геологического общества, местной флоре и фауне была в разной степени доступной для всех солдат Иностранного корпуса. После своего зачисления в ИК, еще и в офицерском звании, я провел немало времени за чтением доступных мне материалов. Хотя лучше бы они сняли документальный фильм. Было бы легче все запомнить. Да и нескольких фотогеничных коз, вяло жующих траву за деревянной оградой рядом с пабом, могли бы добавить красок в шедевр кинематографа.
С этими мыслями я вылез из машины, остановившейся рядом с одним из двухэтажных каменных зданий, расположенных в меньшем аналоге военного городка. Нужно было доложить о прибытии и получить указания от местного руководства. Скорее всего нас направят прямо к пещерам, которыми пронизан вулкан. Именно их и использовало геологическое общество как свою базу. Не в прямом смысле, конечно.
Ученые — не солдаты и им незачем спать на камнях. Просто за полвека нахождения в Кении, геологи перестроили часть пещер под личные нужды. И их личные нужды — исследовательский центр, который мы, военные, чаще называем базой. Потому что окопались они на своих позициях ничуть не хуже военных. Ну, по крайней мере судя по доступным мне материалам. Сам я впервые оказался вблизи вулкана. Надеюсь, что шанс полюбоваться базой геологов у меня будет. Все же мне не чуждо умеренное любопытство.
Остальные бойцы также покинули автомобиль, и Игнат дал команду:
— Святой, Змей за мной. Ехидна у машины.
Мы молча двинулись за командиром ко входу в здание из серого кирпича, видимо служившим местным командирам штабом. В это время Игнат бросил несколько фраз в рацию, обозначая наше присутствие. И хотя у входа в здание дежурил один из солдат, командир просто двинулся внутрь, получив указания.
Сам штаб не сильно впечатлял. Конечно, это не база ИК в Найроби, с тренировочным центром и прудом для прогулок. Все просто и компактно: серый коридор от одной стены до другой, с входами в комнаты по правую и левую руку. А в конце коридора лестница. Мне показалось, что комнаты различаются по размеру, и когда мы дошли до лестницы, ведущей на второй этаж, я заметил небольшой проход на кухню. Действительно, это здание вряд ли построили солдаты. Скорее всего они заняли пустующий дом и решили использовать его как штаб, поскольку это был единственный двухэтажный дом в деревне, не считая паба.