Но главный сюрприз ждал меня, когда я почистил зубы и вернулся в комнату. Нет, Ксенофекс[8] не явился в наш мир, потому что шанс того, что после прихода демонов будет гробовая тишина, равен, дайте посчитать, примерно нулю. Но факт налицо: марафон оказался забегом на сто метров. Четыре с половиной минуты, а я засекал, и мир и покой вновь воцарились в моей обители. Всё, теперь точно спать. Будильник ставить не стану, посплю подольше.
Как только моя голова коснулась подушки на диване, я тут же отключился. Ничто не сможет испортить этот день.
Сначала был звук. Далекий звон, который никак не прерывался. С каждой секундой он становился громче и начинал бить мне в уши и резать мой мозг. Затем пришёл вкус. Неожиданно и неотвратимо. Я смог уловить металлический привкус во рту. Третьим пришло осознание. Не чувствую правую руку. Не могу ей пошевелить. Не двигается. Четвертым всадником стала боль. Голова трещит и грозит расколоться на тысячи осколков. После проснулось обоняние. Странно. Пахнет едой. Картофель и рыба. Веки не слушаются. Никак не открыть. Трудно. Получилось. Потолок чем-то похож на мой. Последним было слово:
— Утро, — с трудом простонал я и попытался дотянуться до будильника.
Почему он никак не заткнется? Бесит. Стоп. Я же его не заводил. Это входящий, вдруг понял я и тут же ответил на звонок:
— Слушаю.
— Михаил Андреевич, доброе утро, простите, что разбудил. — Голос профессора Сахарова подействовал как ведро холодной воды. — Уделите мне минутку вашего времени?
— Слушаю, — повторил я.
— Я постараюсь быть краток, Михаил. У нас случилась крайне неприятная ситуация, и необходима ваша помощь. Я понимаю, что суббота ваш законный выходной, но весь дискомфорт компания и я лично обязуемся возместить материально. Ничего сверхъестественного делать не придётся, но детали я смогу сказать только в лаборатории. Решение нужно принять сейчас и подъехать в самое скорое время.
— Собираюсь, профессор. Скоро буду, — я не стал медлить с ответом.
— Да-да, конечно. Спасибо, Михаил. Жду вас, — попрощался Сахаров.
Мой понедельник начинается в субботу, в семь утра. Но беспокоиться я начал вовсе не из-за внепланового рабочего дня, такое случалось и раньше, и не из-за звонка профессора, хотя это было очень необычно. Меня тревожили две вещи.
Во-первых, чрезвычайные происшествия случаются в научном отделе «Астрала» не так уж и часто, как может показаться на первый взгляд. Не вовремя сданный отчёт или проваленное испытание всё же таковыми не считаются, потому что неудача для учёных — тоже результат, который можно проанализировать, сделать выводы и, в конце концов, исправить. А за провал дедлайнов — просто наказать рублём или другим способом.
Однако чрезвычайные ситуации, с другой стороны, это уже исключительный случай. Сахаров всегда идеально подбирает слова и не бросает их на ветер. Если мне было сказано, что я могу помочь, значит, все варианты решения затруднительной задачи до меня были рассмотрены и отвергнуты. Или провалились. Я же являюсь следующим оптимальным решением либо его частью. Наверняка есть планы и не касающиеся моей скромной персоны, но надо — значит, надо.
Опаснее выглядит «во-вторых». Профессор опускает отчество крайне редко, а уж к своим сотрудникам всегда обращается как положено. Сахаров волнуется, а когда волнуется начальство, то задевает в основном подчинённых.
Ладно, будь что будет. Прибавка к зарплате никогда не повредит.
Пока мозг перебирал варианты и взывал к инстинкту самосохранения, тело на автопилоте приводило себя в порядок и собиралось. Так что через десять минут после звонка я был одет, обут и собран. Собран морально, а не физически, потому что два часа покоя являются нормой только для любителя особых извращений в форме полифазного сна, а я к последним не отношусь.
Я позвонил профессору за десять минут до прибытия, и Игорь Александрович ждал меня у входа в лабораторный комплекс, тот самый, что располагался в паре минут ходьбы от конференц-центра. И в отличии от переговорной, он был похож на мечту футуриста, а не грибника-садовода. Высотное здание из бетона и стекла, чем-то отдаленно напоминавшее по форме Эмпайр-стейт-билдинг в Нью-Йорке. Быть может, архитекторы вдохновлялись именно им, но всё-таки добавили небольшое касание современности. Больше стёкол, света и меньше этажей. Перед зданием расположена небольшая площадь, где всегда ветрено из-за высоты, потока машин и движения монорельса. Роскошь в виде свободного пространства прямо перед зданием показывала статус ничуть не хуже, чем шестьдесят этажей исследовательского центра и белый гриб-переросток по соседству.
Пропускной пункт представлял собой раздвижные двери с системой видеонаблюдения и сканером, который было необходимо пройти на входе и выходе из здания. Сканеры, кстати, располагались между небольшими будками для охраны. Половина из них в выходные пустует. Я уже упоминал любовь «Астрала» к живым сотрудникам, и лаборатория не являлась исключением.
В просторном холле за входом меня и поджидал Сахаров. Здесь было немноголюдно, в субботу у большинства учёных выходной. Нет, это не значит, что они не работают, просто делают это дома. Конечно, никакие разработки или ценные документы за пределы территории корпорации выносить не следует, но мелкую отчётность и написание научных работ или книг никто не отменял. А исследователи, как известно, самые дотошные графоманы. Чего только стоит запрос «Валорум, наука» в Сети. Тут же найдётся десяток сайтов с сотнями исследований по перспективам, причинам, потенциалу и прочим темам, уже изученным вдоль и поперёк.
— Доброе утро ещё раз, Михаил, — поприветствовал меня кивком Игорь Александрович. — Спасибо, что приехали так скоро. Давайте не будем терять времени и проследуем на этаж с прототипами, а в курс дела я введу вас на ходу.
— Конечно, профессор, — ответил я и мы вместе проследовали к лифту. По пути мне тут же начали давать инструкции и проводить ликбез.
— Михаил Андреевич, вы хорошо знаете, что вчера после конференции планировалась стандартная и несомненно необходимая проверка капсул и замена жидкого валорума в их энергосистеме, — затараторил Сахаров, заходя в лифт. — Инженеры, наши коллеги, провели всё согласно предписаниям и инструкциям, больше деталей я вам пока сказать не могу. Старые модели прошли проверки успешно, функционируют согласно прогнозам аналитического отдела даже с учетом минимальных отклонений в мощности. Тем не менее, возникли некоторые трудности с последними прототипами. Вы ещё не были на этом этаже, так как специфика вашей работы никак не связана непосредственно с капсулами. Вы ведь в основном работаете с документами и архивом.
— Ага, — подтвердил я безразлично.
Мы вышли на сорок третьем этаже и уткнулись в широкую дверь с гермозатвором. Профессор открыл её своим пропуском, а затем по нам обоим пробежала сетка сканера.
— Не переживайте, я дал вам доступ утром, — уточнил Сахаров, когда мы вошли и повернули направо. — Михаил Андреевич, что вы знаете о принципе работы наших капсул?
— Игры? — предположил я, пожимая плечами. — Грубо говоря, наш смоделированный разум переносится в виртуальное тело, в котором можно чувствовать и жить как в реальности?
— Не совсем точно, но близко, — похвалил меня профессор. — Ещё до открытия валорума учёные отмечали, что физические законы допускают создание человечеством электронно-вычислительных машин гораздо большей мощности, чем компьютеры, которые существовали на тот момент. Нужно уточнить, что эти аппараты были бы размером с целую звездную систему, но смогли бы, подчеркиваю, симулировать разум и ощущать себя, как мы.
Мой мозг с самого утра еле поспевал за ходом мысли профессора, спотыкаясь при каждой попытке сосредоточиться. Так что я просто позволил Игорю Александровичу говорить, не сбивая его неуместными вопросами и надеясь, что вся эта информация мне когда-нибудь пригодится.