Глаза Патрика закатились, и его голова ударилась об мраморный пол с громким стуком.
Со вздымающейся грудью, Джефф встал и сорвал корону с головы Патрика.
— Я думаю, это принадлежит кому-то другому, сукин ты сын.
После того, как унесли Патрика и Джефф умылся, Берна сопроводила Таню и Коннора к алтарю. Вместе с Габриэлем они вышли в переднюю часть церкви.
В то время, как Таня держала Коннора, Габриэль держал корону, на двух ладонях, как будто измеряя ее вес. Церковь была в полном молчании, все мы ждали слова нашего Альфы.
Через некоторое время он посмотрел на нас.
— Я подготовил речь. О вещах, которые обдумывал в течении долгого времени. О вещах, которые планировал в итоге сказать своей сестре, или, возможно, дочери. А сейчас моему сыну. Это просто кусок металла, — заявил он, поднимая его вверх, свет отражался от гравировки. — Но это также гораздо больше этого. Это напоминание о том, кто мы, об обещаниях, которые мы дали друг другу.
Габриэль протянул руку, осторожно поместил корону на голову Коннора. Она была слишком большой, но с наклоном назад ей удалось удержаться.
Глаза Коннора стали огромными, и он замер, как бы потрясенный весом короны на голове. Наверное, хороший урок.
— Настоящим я принимаю Коннора Деверо Киина в Стаю. Пусть он живет долго, яростно сражается, горячо любит.
Оборотни вопили и кричали от радости, упорно аплодируя ребенку, который стоял перед ними, широко раскрыв глаза и расплываясь в улыбке от суматохи в его честь.
Габриэль обнял Таню, притягивая ее ближе, пока толпа чтила их семью. Они были счастливы, люди, связанные любовью и магией.
А я чувствовала только печаль. Почему у меня не может быть такого? Шанса на счастье? Шанса на любовь и семью? Почему это должны решать предубеждения?
Я посмотрела на Джеффа, чей пристальный взгляд был на мне, глаза расширены с пониманием.
И там, на скамье, в церкви нашей Стаи, он потянулся к моей руке, и я позволила ему взять ее.
Джефф поднялся, и когда первая волна оборотней, которые приносили поздравления, отступила, двинулся к Габриэлю.
— Нам надо поговорить.
Его голос был спокойным, но убедительным.
Гейб посмотрел на Джеффа, затем на меня.
— Почему бы нам не выйти в коридор?
Пока мы переходили от святилища к классам и офисам, грандиозность часовни уступила практичности и функциональности. В коридоре пахло мелками, резиновыми игрушками и фруктовым пуншем, стены были усеяны плакатами, детскими рисунками, и кое-где пятнами от окрашенных пальцев.
Мы зашли в класс, и Габриэль закрыл за нами дверь.
Комната быстро заполнилась магией — напряженной, возмущенной и готовой выплеснуться наружу.
Джефф сглотнул, шагнул к Габриэлю.
— Я люблю твою сестру.
Я уставилась на него. Я не ожидала, что им движет любовь.
— Да ну? — спросил Габриэль. — Любишь?
— Ты знаешь, что люблю. Вся чертова семья, скорее всего знает, что люблю. Черт, в городе, наверное, нет ни одного сверхъестественного, который не знает этого.
Глаза Габриэля остались невозмутимыми.
— Я не совсем уверен, чего ты от меня ожидаешь.
— Чего я ожидаю? Я ожидаю, что ты прекратишь это дерьмо с потенциалами, чтобы она была счастлива.
— Она член моей семьи, и вторая в очереди на Стаю. Вы оба знаете, что это значит.
Он скользнул по мне угрожающим взглядом.
— Ты знаешь цену.
Я уставилась на своего брата, во второй раз за этот вечер в высокомерном волке росла ярость.
— Джефф, можешь дать нам минутку, пожалуйста?
Он пристально смотрел на меня и не двигался в нерешительности.
Я снова кивнула, заверяя его, и он покинул комнату и закрыл за собой дверь. В моей груди нарастал крик, я медленно оглянулась на своего старшего брата.
— Я устала от того, что ты пытаешься контролировать меня и мою жизнь.
Габриэль фыркнул.
— У тебя ошибочное мнение, что ты как-то покорно следовала приказам?
Сарказм в его голосе раздражал, и мне пришлось сжать руки в кулаки, чтобы не накинуться на него.
— Сарказм не поможет.
— Нет, видимо не поможет. Так как насчет правды: У тебя есть определенная обязанность, и ты знаешь это. Конечно, тебе нравится проводить время с Джеффом. Он замечательный парень. Он предан Стае. Всегда готов помочь. Но он не является потенциальным партнером. Он не может им быть.
Я сглотнула, собрала всю свою храбрость.
— В таком случае я закончила с потенциалами.
Магия разлилась по комнате, разгневанная и колкая, как насекомые. Я старалась не вздрогнуть.
— В смысле? — спросил Габриэль, очень медленно.
Было бы легко пойти на попятную. Поджать хвост и прокрасться из комнаты, и пусть все будет так, как было раньше. Но это делало меня одинокой и нечестной саму с собой, с Джеффом и потенциалами. Так что я собрала всю свою храбрость, и все выложила.
— Я закончила с потенциалами. Я больше не собираюсь ни с кем из них встречаться. Я буду ходить на свидания с тем, с кем захочу, независимо от того, какой он оборотень. И я откажусь от места в престолонаследии, если так нужно.
Он посмотрел на меня, челюсть сжата и подергивается.
— Это твой способ протеста?
— Конечно нет.
Так и было, конечно, но не таким образом, который он имел в виду. Это был протест против того, чему нас обучали, против того, кем меня обучали быть. Но это был не протест ради протеста. Это было, впервые, в отношении честности себе.
— Я внесла свой вклад, чтобы защитить Стаю, корону. Но пришло время подумать о моем будущем. Я люблю его.
На мои глаза навернулись слезы от силы осознания.
— Он моя вторая половина, и я уже давно знала это. Но не признавала этого, и это не справедливо по отношению к нему, ко мне или кому-либо еще.
Я запнулась, посмотрела на своего старшего брата, и вожака моей Стаи.
— Я оставлю Стаю ради него. Потому что он стоит этой жертвы. Я отрекусь от престола.
Конечно, Джефф стоил этой жертвы. Он был тем, кто любил меня, несмотря ни на что. Тем, кто сражался на моей стороне, несмотря на унизительное положение с потенциалами и свидания. Тем, кто заставил меня смеяться над собой, кто понимал меня лучше, чем кто-либо в мире.
Было такое чувство, как будто с плеч свалился груз. Мое тело ощущалось легче. Душа ощущалась ярче. Впервые в моей жизни, я была Фэллон. Просто Фэллон, потому что он разрешил мне быть собой.
Долгое время он просто смотрел на меня. А потом уголок его губ приподнялся.
— Ладно.
Я уставилась на него.
— Ладно? И все?
— Я не думаю, что тебя заинтересуют другие ответы.
Он наклонил мой подбородок, внимательно посмотрел мне в глаза.
— Я люблю тебя, Фэллон. Как и другие твои братья. Так же как любила мама, и любил папа. Ты как раз та, кем должна быть. Ни больше, ни меньше. И всегда будешь, независимо от того, твоя корона или нет.
— Что насчет Стаи?
— Стая есть Стая.
Гейб махнул рукой в сторону двери.
— Ты была в той часовне. Они знакомы с любовью. Они знакомы с уважением. Это основа Стаи. И если ты не можешь любить — если не можешь быть достаточно смелым, чтобы поставить любовь на первое место, даже если должен чем-то пожертвовать — ты делаешь Стаю бесполезной. Трусы делают Стаю бесполезной.
Я кивнула, но положила на него руку.
— Ты ведь не собираешься сказать им сейчас, не так ли? Это ночь Коннора. Это может подождать.
Он ухмыльнулся.
— Коннор ни хрена не вспомнит о сегодняшней ночи. Но ты будешь помнить полнейшую панику на лице Эли, когда мы скажем ему, что он следующий в очереди.
Блеск в моих глазах, вероятно, не был особенно приятным. Но он был прав.
— О, да, — произнесла я. — Сегодня та самая ночь.
Мы вернулись обратно, каждый оборотень в святилище повернулся к нам. Габриэль положил руку мне на спину, поддерживающе потирая.