— Не ходи, — сказал он, соскальзывая со своего стула и через стол садясь рядом со мной.
Его уникальный аромат переместился вместе с ним — глубокий и пьянящий аромат джунглей, и его страстного и бархатистого одеколона. То же произошло с его магией. Обычно она была яркой и почти что радостной, сияющей, как блики солнечного света на воде. Но его настроение помрачнело, так же как и магия, которая наэлектризовала воздух, как в момент перед бурей.
Он снова коснулся моей руки, посылая толчок магии по моему позвоночнику. Я упорно боролась против обещания. Наши отношения были не совсем платоническими, но были границы, которые мы не пересекали.
— Я Киин, — напомнила я ему... и себе. — Это традиция. Это часть Стаи, часть того, кто мы есть.
— Это отстойная традиция. И я скажу это Гейбу в лицо.
Выражение его лица было жестоким, но я знала лучше. Джефф Кристофер был также предан, как и я.
— Это правильный поступок, — сказала я, но даже сама могла услышать тихий шепот сомнения в своем голосе.
Он протянул руку, чтобы убрать прядь волнистых волос мне за ухо.
— Ты не просто Киин. Ты также можешь быть Фэллон.
Между нами расцвела магия, невидимая дуга, которая окутала нас обоих, посылая мурашки по моей руке.
Я подавила прилив желания. Я подавила очевидный интерес со стороны волчицы, которая сидела во мне, почувствовала острое разочарование, когда я встала и отодвинула свой стул, который скрипнул в знак протеста по липкому и запятнанному линолеуму. Волчицу не волновала форма Джеффа Кристофера. Того, что он был волшебным — диким и самцом — для нее было достаточно.
Нельзя было отрицать, что между мной и Джеффом Кристофером была магия. Но магия не выигрывает каждого сражения. Иногда должна была побеждать семья, потому что это была единственная победа, которую могла позволить девушка.
— Они рассчитывают на меня, — сказала я, избегая смотреть ему в глаза, боясь, что он увидит мои сомнения, даже при том, что я запихнула их так далеко в свои кишки, как только могла. — И ты знаешь другой вариант.
Отречение. Я могла бы быть с Джеффом Кристофером, если бы отказалась от требований Стаи, своего места в линии наследования. Но также мне бы пришлось отказаться от семьи, отвергнуть обучение и образование, которые я получила как потенциальный Апекс.
Я заботилась о Джеффе, но он был не для меня. Мы не были предназначены друг другу. Это могло быть величайшей трагедией моего мира, но это не делало ее менее реальной.
— На днях я собираюсь начать принимать твои отказы лично.
Голос Джеффа был уверенным, но в его глазах была боль. Все-таки, он делал вид, что все нормально.
— Сегодня не тот день. Увидимся, Фэллон.
Его голос привлек мой взгляд, и обещание в его глазах было безошибочным.
— Увидимся, — снова сказал он, давая гарантию.
Глава 2
Стая базировалась в Мемфисе, но наша семья приехала в Чикаго ранее в этом году. Мы дали обещание вампирам Чикаго помогать справляться со сверхъестественными проблемами, которые появились, как только они объявили о своем существовании миру.
Мы искали место, которое напомнило бы нам о доме, и нашли фермерский дом, давно отживший свое, но с большим количеством комнат и спален для большинства из нас. Дом был не в лучшей форме — некогда яркая васильково-синяя краска выцвела до бледной сине-серой — но даже в таком плачевном состоянии она была красива. Громадное округлое крыльцо занимало почти половину передней части дома — необходимая вещь для семьи с южными корнями — и с одной стороны гордо выступала башня с конической крышей. Остальную часть фасада составляли окна и жалюзи.
Интерьер дома все еще нес запахи поколений, живших когда-то здесь. Каждое поколение, каждый год, наслаивали один запах на другой, как геологические пласты. Связки трав, подвешенные сушиться на кухне. Мягкие, старомодные духи. Грязь и дерн от длинных рабочих дней.
Я думаю, что, в конечном счете, Гейб выбрал это место, потому что в доме все еще держались воспоминания, и они заняли места членов Стаи, которые остались в Мемфисе.
Я зашла внутрь, повесила свой черный пиджак на стойку в стиле барокко у входной двери, и для последней проверки поглядела в старинное зеркало, которое там висело.
У меня было много сережек и туши, и мой вкус в одежде склонялся к черному и серому, неброским цветам, и занимательному крою. У меня были русые вьющиеся волосы, которые достались мне от матери. Мои коньячного цвета глаза были подведены карандашом, темный свитер с шалевым воротником и длинными рукавами, который доходил почти до подола моей черной плиссированной юбки.
Когда я приготовилась встретить очередного потенциального партнера, волка в одежде человека, дала себе честную оценку. Мои глаза были пронзительными и ясными, рот достаточно широкий, чтобы казаться дерзким. У меня были хорошие зубы, громкий смех и хорошее образование государственной школы. Это не означало, что потенциальный партнер будет так же хорош. И даже если я не была в восторге от перспективы встречи с ним, никто не любил отказ.
Я заправила прядь волос за ухо, выдохнула и пошла в гостиную.
Вся семья была в сборе среди выцветшей бархатной мебели: мои братья — от Габриэля до Бена — плюс Таня, жена Гейба, и Коннор, его сын и маленький принц. Но, когда я отметила их в своем мысленном списке, то поняла, что кавалера не было в поле зрения. Может он передумал, с трепетом подумала я, и я могла бы поесть с Джеффом блинчиков, или мы могли бы посмотреть у него кино.
Семья окружила Габриэля, высокого и с рыжевато-коричневыми волосами, с янтарными глазами, которые иногда излучали магию, и широкими плечами. Он был королем, всегда. Иногда самый большой человек в комнате, всегда самый величественный.
У Эли были темные волосы нашей матери и голубые глаза. У Гейба, Бена и Кристофера были светло-каштановые волосы и янтарные глаза, которые достались им от отца, а Дерек был миксом из двух, с темными волосами и янтарными глазами. Мои родители были странной и красивой парой — его залитый солнцем атлетизм против нее маленькой, экзотичной красоты.
Как и мои родители, Таня была стержнем Габриэля. Совершенно красивая в мягкой и естественной манере, с щечками, которые всегда, казалось, святились здоровым розовым цветом, и темными волосами, на данный момент собранными в пучок. Она подхватила Коннора на руки и подмигнула мне.
— Эй, сестренка, — сказал Бен, обнимая меня. — Я думал, что ты сегодня с Джеффри.
Бен не был поклонником традиции самец-парада.
— Гейб хотел, чтобы я с кем-то встретилась, — сказала я, скользя взглядом по моему старшему брату.
Он проигнорировал укол, пристально смотря на коробку, которая стояла на столе-тумбе перед ним.
— Потенциальный партнер? — спросил Бен, глядя на Габриэля. — Ты не упоминал об этом.
— Он здесь не для тебя, — ответил Габриэль, затем посмотрел на меня. — Ты как раз вовремя к открытию.
— Что мы открываем?
— Старик принес корону из хранилища, — ответил Эли, делая шаг вперед.
— А, — сказала я с улыбкой. — Для инициации Коннора.
Инициация была другой традицией Стаи, возможность прямого наследника официально вступить в САЦ. Завтра Коннор получит корону. Сегодня вечером у меня свидание в слепую.
Принц выиграл этот раунд.
Не говоря ни слова, Габриэль открыл коробку. Корона, утонченная и золотая, с дугами на вершине, светилась как корона звезды, расположенная на подушке из фиолетового бархата.
Магия, сильная и древняя, разлилась по комнате.
Гейб поднял корону, гравюры вдоль обруча ловили блики света и рассеивали их по комнате. В нее была вписана история мира, история происхождения мужчин и женщин, чьи тени объединили миры людей и животных. Мастер был давно забыт, но его или ее искусная работа продолжала жить. Как и магия, которая была туда вписана.
— Я думаю, что Коннор немного маловат для нее, — сказал Кристофер.
— Нет, если он унаследует гигантскую дыню Гейба, — сказал Бен, протягивая руку и немного прихлопывая Гейба по голове.