С минуту они любовались этим изумительным зрелищем, потом вовлеклись в весёлую суету толпы. На патио уже вовсю шла посадка в странные парусные экипажи.
Это были лёгкие лодки, похожие на огромные плотные кожистые листья с вогнутой серединой и загнутыми бортами. Острые носы суден высоко вздымались, а на корме имелось нечто, похожее на черенок — толщиной со ствол молодого деревца с отходящим шипом. Над лодкой возвышалась мачта с парусами — зелёный отросток, растущий прямо из середины листа, а на нём выгнулись в сторону носа плотные листья — каждый лист размером большой поднос. Корабли принимали пассажиров и отчаливали от янтарной пристани.
Лёна и Кирилла быстро затащили в это лёгкое судёнышко, на полу которого лежал слой розовых цветов — на этот ковёр опустились дамы и флирт, начатый ещё во дворце, возобновился. За парусами никто не следил, лишь на корме пристроилась одна пара, легко правя своеобразным рулём — длинным черенком.
Корабль легко покачнул боками и развернулся от платформы, отплывая прочь, чтобы дать место другим судам — те подплывали за пассажирами со стороны. И вот лёгкая флотилия стала ловить ветер, возносясь широкими кругами. Зелёные листы поднялись над холмом, и открылась панорама окрестностей.
Море зелени, усеянное, как медленными вспышками, скоплениями цветов, обволакивало высокие сказочные в ночи холмы, на которых угасали золотые маяки дворцов. Три луны освещали густо-зелёные волны растительности, словно стекающей с возвышенностей. Свет небесных странниц отражался в миллиардах листьев, и отблески сияли звёздами в ночи — медовые, лимонные и голубые звёзды. А сверху над этим растительным простором вольно возвышалось бесконечное ночное небо с россыпью серебряных искр.
Мерцающие кудри гор отстали, и под кораблями засияло ночным светом море. Вдали, на фоне огромной медовой луны плыла стая чёрных точек — другой Рой спешил на праздник опыления.
Лён и Кирилл стояли на носу, обняв за плечи своих удивительных спутниц. Пусть они не люди, а только походят на людей, но были девушки так чарующе прекрасны, что немногие красавицы могли сравниться с ними.
Странный каприз эволюции на этой планете породил не одну, а множество рас. Они разделялись на рои отнюдь не по признаку предков, Рой состоял из разных видов и свободно сосуществовал в гармонии. Ливиоль и Газуелла происходили от тропических жуков, отличающихся лишь средой обитания, вот почему одна из них была синей, а другая — зелёной. Их длинные подолы с разрезами напоминали крылья. Разноцветная одежда изысканных фасонов на прочих танцорах была воспоминанием об утраченном хитиновом покрове, так же как и чешуйки на платье королевы. Махаон произошла от бабочки-махаона, её свита была самцами махаона, а прочие подданные происходили кто от мотыльков, кто от жуков, кто тоже от бабочек. Сообщество дружно жило в янтарных дворцах на вершинах холмов. Всё это охотно рассказывали гостям девушки-жуки, пока они стояли вчетвером на носу удивительного судна — воздушного листа, содержащего в своих клетках пузыри, наполненные водородом, что объясняло его летающие качества.
Лист был самостоятельным растением, оторвавшимся при созревании от материнского ствола, — как только его клетки заполнялись достаточным количеством водорода (а кислород выделялся в атмосферу) он отрывался от дома и уплывал, ловя ложными корнями воздух и питаясь светом.
Полёт над морем длился недолго — около пары часов, но за это время материк скрылся из виду за горизонтом, а впереди затемнели в море группы островов. Они походили на высокие шапки и отстояли друг от друга, так что казалось, что море усеяно бугристыми столбами, образующими диковинный архипелаг. Казалось, растение вырастает прямо из воды, и только при подлёте стало видно, что под каждым деревом имелся остров. Одно дерево на остров!
Против ожидания, корабль не стал снижаться, а направился прямо к густой кроне, чуть ниже верхушки дерева. Изумлённые путешественники увидели, что листья дерева фантастически огромны, и только потом сообразили, что тот корабль-лист, на котором они прибыли, как раз и есть один из таких листов.
Пассажиры необычного судна принялись легко спрыгивать с борта на широкие платформы листовых пластин и убегать во тьму гигантской кроны. Корабль отчаливал, перемещался вокруг дерева дальше, высаживал людей, повинуясь ловкому рулевому, который правил при потощи толстого черенка на корме судна.
Лён с Кириллом старались не глядеть вниз, потому что высота была ужасна, но оказалось, что высадиться на лист было совсем не сложно — он прекрасно держал, лишь упруго пружиня под весом четырёх людей. Снизу же обзор перекрывался множеством других листьев, так что вскоре молодые люди перестали бояться, что упадут.
Вокруг плавало множество покинутых суден — они притёрлись к своим собратьям, как корабли к пристани.
— Пошли, пока есть время, побегаем по веткам. — дёрнула Лёна за руку неугомонная Газуелла, а Ливиоль уже со смехом утаскивала Кирилла. Девушки утянули гостей в глубину кроны, а там было, на что посмотреть!
Только теперь, в непосредственной близи, оба осознали, насколько же велико дерево! Огромный лист, площадью примерно сорок квадратных метров, держался на толстом черешке, изогнутом, как мостик. Поверхность черешка была похожа на черепаховый панцирь, и пластины слегка флуоресцировали, создавая вокруг себя слабое свечение. Нога на них держалась, не соскальзывая, возможно оттого, что были покрыты тонким липким слоем. Черешок крепился к толстой ветви, ветви собирались в ещё более толстые — все они создавали внутри кроны заметный свет, так что путешествие среди этого необыкновенного зелёного дворца оказалось увлекательным.
— Осторожнее. — сказала Ливиоль, задерживая Кирилла и указывая на огромную золотистую каплю, медленно ползущую по ветви. — Это смола. Завязнешь — не выберешься!
— Потом будут через миллион лет смотреть на тебя в куске янтаря, как на древнего ископаемого предка! — засмеялась Газуелла.
Такие капли, величиной с корову, встречались на пути то и дело — они выделялись в коре дерева и медленно ползли к краю листа, чтобы упасть в воду и многие сотни лет твердеть на дне. Затем их выносило на берег — из них жители Эдема делали свои жилища.
Змеящиеся стволы чудовищной толщины и толстые, как брёвна, черенки листьев, создавали ощущение, будто Лён и Кирилл превратились в крошечных букашек, бегущих на невообразимой высоте по балкам гигантского зелёного дворца. Не видно неба, не разобрать внизу земли, только густое переплетение листьев и стволов, по которым со смехом и возгласами несутся тонкие разноцветные фигурки. В этом своеобразном лесу потерялись направления, утратилось понятие верха и низа. Временами казалось, что тяготение исчезло — бег по живым упругим полям с руслами выпуклых жил приносил неописуемое наслаждение. Наверно, это потому, что листья выдыхали волшебный аромат — под ногами в проникающем разноцветном свете лун явственно виднелись открытые устья, из которых выходил слабый пар. Дерево дышало.
— Как на таком маленьком островке помещается столько деревьев? — изумился Лён.
— Это всего одно дерево. — ответила Газуелла. — Это прадерево, предок всех растений на нашей планете. Оно так велико, что ветер не доносит пыльцу с его цветов до женских соцветий. Поэтому мы приплываем сюда, когда раз в один эдемский год оно цветёт, и помогаем ему. На каждом острове один его ствол, а само растение оплетает всю планету. Его корни пролегают глубоко по дну морей и океанов. Его макушка касается небес. Его отмершими чешуйками коры, опавшими листьями созданы материки, оно — праматерь и праотец всех растений. Оно нас породило во всём многообразии наших видов. Мы благодарны ему и прилетаем сюда, чтобы помочь ему. Потому что он — Эдем.
Они остановились на краю листа на огромной высоте — отсюда океан казался совершенно гладким, как стекло, и отражал свет лун. Вдали виднелись материковые громады, окружающие острова Эдема. Все они — внуки одного дерева.