Я киваю и кладу ладонь на его руку.
— Допивайте свой кофе и оставайтесь. Джордж будет счастлив.
— Джордж, — говорит он с улыбкой, его нижняя губа подрагивает, и пальцы дрожат под моими. Мне приходится проглотить слезы, которые хотят выплеснуться из глаз из-за сильной волны сочувствия, что накатывает на меня.
Я могу представить, что возвращение домой после столь долгого отсутствия сжимает его грудь словно стальной обруч. После всего, через что он прошел. Я, вероятно, не могу даже приблизительно себе представить, какими ужасными для него были последние пять лет в плену у террористов. Новости в интернете были полны повествований о его чудесном возвращении домой. Измученный мужчина со слишком длинными, выгоревшими волосами, густой бородой и усталым взглядом. И хотя бороду он сбрил, его волосы подстрижены, и вид не такой измученный, я все еще вижу в его глазах боль, которую показывали его многочисленные фотографии.
— Да, он все еще здесь, — говорю я, пытаясь ободряюще улыбнуться. Каждая клеточка моего тела хочет дать этому мужчине столько утешения, сколько можно только пожертвовать. — Не знаю, всегда ли он был таким же сварливым, как сейчас. Но, он все еще здесь, — объясняю я и судорожно вздыхаю.
Лиам испытывающе смотрит на меня, затем уголок его рта дергается в улыбке.
— Джордж всегда был таким. Особенно, когда нужно было собирать урожай бабушкиных яблок.
— Сейчас мы собираем только то, что нам нужно для себя. Это касается и вишни, и ягод. Я продала часть фермы. Здесь только Джордж и я.
Лиам задумчиво кивает.
— Я слышал об этом. Возможно, это было лучшее для Вас и Джорджа.
— Да, — смеюсь я, — иначе Джордж оторвал бы мне голову. Скот продала сама Роуз несколько лет назад.
— Вы знали ее?
— Она была моей подругой. Мы нуждались друг в друге, это нас объединяло.
Лиам пьет кофе, затем оглядывает кухню.
— Здесь все еще выглядит так, как будто она только что готовила. Почему она нуждалась в Вашей поддержке?
Я нервно осматриваюсь.
— Я недавно готовила. Еще кое-что есть, если хотите.
— Нет, я слишком устал. Спасибо. — Он качает головой и взволнованно спрашивает: — Почему Роуз нуждалась в Вас? Она чувствовала себя плохо?
Мое сердце немного сжимается, на самом деле я не хочу ничего рассказывать, что еще больше его расстроит. Но лгать ему не могу.
— Она скучала по Вам и каждый день ждала. Не было дня, чтобы она усомнилась, что Вы живы.
— Как она умерла?
— Давайте поговорим об этом в другой раз, — говорю я не из жалости к нему, а скорее потому, что мне не нравится вспоминать о самых тяжелых месяцах в моей жизни.
— Давайте поговорим об этом сейчас, — настаивает он, мрачно глядя на меня.
— У нее был рак, — выдавливаю я после глубокого вдоха, который мне нужен, чтобы найти в себе силы говорить о том, что все еще причиняет мне боль.
Лиам сглатывает, отводит глаза, затем плотно сжимает губы и глубоко вдыхает.
— Она всегда хотела умереть и быть похороненной здесь, на ферме. Рядом с дедушкой.
— Да. Я ухаживала за ней, она заснула здесь.
— Спасибо, — говорит он, опустив глаза. — Я должен был быть здесь.
Я нервно втягиваю воздух и кладу ладонь на его руку.
— Это не Ваша вина.
— Моя, она не хотела, чтобы я уходил, но я все равно ушел. — Выражение его лица сурово, когда он говорит это, в то же время виновато глядя в сторону.
Нужно что-то сказать, чтобы он не чувствовал той вины, что давит на его, почти ощутимо потрескивая в воздухе. Но что сказать? Я не могу придумать ничего подходящего. Я не очень хороша в таких вещах. Я знаю, как испечь яблочный пирог, как приготовить хорошее варенье и еще лучшее гумбо. Но понятия не имею, как найти нужные слова в подобные моменты. Я никогда не знала этого.
— Она всегда гордилась Вами и рассказывала о Вас только хорошее. Вы были для нее героем.
Лиам пренебрежительно усмехается, затем качает головой.
— Она ненавидела то, что я ушел.
— Потому что она боялась, но она гордилась, — продолжаю настаивать я.
Лиам смотрит на меня, его взгляд останавливается на моем лице, словно ища доказательства лжи в нем, но ее нет, потому что Роуз всегда с гордостью рассказывала о своем внуке.
— Моя комната? — спрашивает он. — Я могу спать и в гостиной.
— Нет нужды, все Ваши вещи на месте.
Лиам
— Втяни свою гребаную башку, — грохочет голос сержанта Бекса сквозь тьму. Это чудо, что я в принципе понимаю, что он орет. Повсюду взрываются гранаты, свистят пули, звучат автоматные очереди.