Сегодня на парковке перед нашим маленьким домом появилась машина. Это был темно-синий автомобиль с блестящим металлическим каркасом. Салон ярко-красный, словно спелое яблоко, а за рулем мужчина с сигарой, зажатой в зубах. Мать сидела у него на коленях. Этот мужчина выглядел так, словно только что сошел с постера 1960-х. Мать тихо хихикала в ответ на то, что мужчина шептал ей на ухо, но это был совершенно не тот смех, который она всегда дарила отцу.
Он был неестественным, немного пустым и самую малость грустным.
Я смотрю и вижу миссис Джексон в окружении других сплетниц, которые то и дело указывают на маму и ее мужчину-этой-недели пальцами. Хотелось бы оказаться около них, чтобы сказать им, чтобы они заткнулись, но они были в добром квартале от нас. Даже дети, которые играли в мяч на улице, ударив по нему еще несколько раз, прекратили игру и уставились широко раскрытыми глазами на маму и этого мужчину.
Автомобили, которые сто`ят столько, сколько сто`ит его машина, никогда не проедут по улице, подобной нашей. Я столько раз пыталась убедить маму переехать в место получше, но она категорически отказывается. Думаю, в первую очередь потому, что они купили этот дом вместе с отцом.
Наверное, она до сих пор не может его отпустить.
Мужчина выдыхает облако дыма в лицо маме, и они вместе смеются. На ней ее лучшее платье, желтое, открывающее плечи, обтягивающее талию и расклешенное книзу. Она наносит так много косметики, что ее пятьдесят тут же превращаются в тридцать. Она красива и безо всей этой мазни на лице, но считает, что немного румян превратят даже девочку в красивую женщину. Жемчуг на шее раньше принадлежал бабушке Бетти. Она никогда не надевала его на встречи к незнакомцам, сегодня это произошло впервые, и я задаюсь вопросом – почему?
Внезапно они оба смотрят в мою сторону, и я прячусь за столб крыльца, с которого наблюдала за ними.
– Лиз, если ты планируешь и дальше шпионить, то хотя бы прячься лучше. А теперь подойди и познакомься с моим другом, – кричит мама.
Я выхожу из-за столба и подхожу к ним. Мужчина выпускает еще один клуб дыма, запах бьет по ноздрям, пока я рассматриваю его седеющие волосы и темно-голубые глаза.
– Ричард, это моя дочь, Элизабет. Друзья называют ее Лиз.
Ричард внимательно осматривает меня с ног до головы, да так, что я и человеком себя не чувствую. Он изучает меня, как фарфоровую куклу, как будто хочет, чтобы я разлетелась на куски, а я изо всех сил стараюсь не показать своей неприязни, но она все равно просачивается, несмотря на то, что я опустила глаза.
– Как поживаешь, Лиз?
– Элизабет, – холодно исправляю я, не поднимая глаз, – только близкие могут называть меня Лиз.
– Лиз, ты не должна так говорить с ним, – строго говорит мама, нахмурившись. У нее бы истерика случилась, если бы она знала, насколько глубоки ее морщины, когда она так делает. Я всегда ненавидела знакомство с ее новыми мужчинами: вместо того чтобы вступиться за меня, она всегда становится на их сторону.
– Все в порядке, Ханна. Тем более что она права. Нужно время, чтобы узнать кого-либо поближе и заслужить право называть человека сокращенным именем.
Было нечто гадкое в том, что он говорил. Какой-то намек во взгляде, который Ричард устремил на меня, затягиваясь сигаретой. На мне свободные джинсы и домашняя растянутая футболка, но под его взглядом я чувствую себя раздетой.
– Мы собирались перекусить где-нибудь в городе, если хочешь, можешь присоединиться, – предлагает он.
Я отрицательно качаю головой:
– Эмма еще спит. – Я бросаю взгляд на дом, где на раскладном диване, который мы делим на двоих после переезда к маме, спит Эмма.
Да, мама не единственная, кто потерял любовь всей ее жизни.
Надеюсь, я не стану такой же, как она.
Надеюсь, я просто застряла в плохом периоде.
С тех пор как Стива нет, прошел год, и мне все еще трудно дышать полной грудью. Наш с Эммой настоящий дом находится в Мидоус-Крик, Висконсин. Это недорогое место, где Стивен, Эмма и я построили дом. Мы окунались в любовь и самозабвенно ругались, но возвращались к любви снова и снова.
Это место стало сосредоточием тепла, пока мы жили там вместе, а когда Стив умер, стены дома наполнились холодом.
Когда мы в последний раз были вместе, его рука обхватывала мою талию, и как легко было думать, что это продлится вечно.
Вечность оказалась куда короче, чем мы могли себе представить.
Долгое время жизнь проходила привычным образом, но в один день все внезапно оборвалось.