Откровенно говоря, в ту пору я относился к действиям союзников с изрядной долей скепсиса. Причины такого отношения были вполне объяснимы. Как и тысячи фронтовиков, на долю которых выпало воевать в самый трудный начальный период войны, я со своими боевыми товарищами, большинство из которых уже погибло к осени сорок четвертого года, надеялся на то, что союзники помогут нам в наиболее трудный момент. И, как миллионы советских людей, я испытал разочарование, когда понял, что рассчитывать на такую помощь союзников не приходится. Всю неимоверную тяжесть войны мы вынесли на своих плечах. И вот, когда для всего мира стало очевидным, что Советский Союз в состоянии своими силами разгромить гитлеровскую Германию, когда наступление советских армий приняло необратимый характер, союзники начали проявлять активность с такой поспешностью, словно боялись опоздать к обеденному столу… Следы варварских бомбардировок, которые я видел в Плоешти, утверждали меня в сознании моей моральной правоты.
23 августа под руководством румынских коммунистов произошло восстание, и фашистский диктатор Антонеску был свергнут. Германия потеряла одного из самых активных своих союзников в этой войне. После свержения Антонеску Румыния объявила войну Германии. 31 августа наши войска вошли в Бухарест и были тепло встречены населением румынской столицы.
В течение сентября 1944 года войска 2-го Украинского фронта в тесном взаимодействии с 1-й и 4-й румынскими армиями продолжали наступать западнее и северо-западнее Бухареста. Гитлеровцам не удалось стабилизировать фронт по линии южных Карпат. Началось освобождение районов Трансильвании.
Активные воздушные бои нам пришлось вести с группами ФВ-190, прикрывать наши наземные войска. Очевидно, мы изрядно досаждали вражеской авиации, так как однажды на рассвете противник предпринял довольно дерзкий налет на аэродром Лугож. Самолеты Ю-87 выскочили из-за гор, с ходу сбросили бомбы, но на стоянки истребителей не попали и большого ущерба не нанесли. Наши дежурные истребители успели взлететь и сбили одного Ю-87. Стрелок с «юнкерса» выпрыгнул с парашютом и был захвачен. На командном пункте полка светловолосый верзила с мутными глазами что-то кричал, хорохорился и тут же плакал — с ним была истерика. Противно было на него смотреть. Я помнил некоторых пленных немецких летчиков, которых видел в первые годы войны. Те держались высокомерно и чванливо, не прошло и двух лет — времена полностью переменились.
Осенью в гористой местности погодные условия часто и резко меняются. Сеть аэродромов у нас ограничена. Подыскивать подходящие площадки нелегко. Почему-то вначале я предполагал, что, перевалив Карпаты, мы попадем в равнинную местность. Ничего подобного. Большая часть Румынии — это гористые места. Горы невысокие, но тем не менее продвигаться войскам нелегко. Развернуться особенно негде, продвигаться приходится большей частью узкими, извилистыми лощинами, В таких случаях задачи, стоящие перед авиацией, осложняются. Каждый вылет на боевое задание сопряжен со всевозможными трудностями: низкая облачность, густые полосы тумана закрывают землю; возможность совершить вынужденную посадку тоже ограничена. Но разведывательные полеты прекращать нельзя. Наоборот, в таких условиях от разведчиков постоянно требуются новые данные о продвижении своих войск, об оборонительных сооружениях противника, который спешно укрепляется во всех мало-мальски пригодных для обороны районах. Требуется — это всегда! — постоянно вскрывать местонахождение вражеских танковых групп. Надо искать переправы через горные реки. В общем, в те дни летчики 31-го гвардейского истребительного авиаполка трудились с полным напряжением сил. Им помогали летчики других полков.
Наши войска наступали в сложной местности без четко обозначенной линии боевого соприкосновения с противником. По мере продвижения к румынско-венгерской границе сопротивление противника нарастало. Мы это чувствовали по возрастающему противодействию авиации.