— Прутик? Неужели это ты, Прутик?
Прутик резко обернулся и увидел измождённого, бледного человека, который сидел рядом с ветхим штурвалом.
— Отец!
Облачный Волк выглядел теперь намного старше. Его одежда висела лохмотьями, волосы поседели, а глаза были гораздо голубее, чем их помнил Прутик, — неестественно голубыми. На правом плече у него виднелись свежие шрамы от недавнего ранения. Прутик бросился к отцу с бешено колотящимся сердцем, упал рядом с ним и со слезами на глазах выдохнул:
— Папа, наконец-то я тебя нашёл.
— Я так долго ждал, мой мальчик, — устало прошептал Облачный Волк. Он притянул Прутика поближе к себе. — Ты много странствовал, чтобы добраться сюда. Птица-Помогарь, которая меня нашла, говорила, что ты прилетишь, и она была права, ты прилетел. Ни один отец в мире не мог бы так гордиться своим сыном, как я.
Прутик стыдливо опустил голову. Слёзы капали на его кожаную нагрудную пластину.
— Ну-ну, не надо, — мягко сказал Облачный Волк. — Я знаю, знаю… — Тут его голос стал твёрже. — Прутик, ты должен выслушать очень внимательно то, что я тебе сейчас скажу. Я затащил тебя в очень опасное место, — вздохнул он, — если б только раньше знать об этом, никогда не попросил бы птицу, чтобы ты мне помог.
— Но, папа, я сам хотел…
— Не прерывай меня, Прутик, — сказал Облачный Волк. Всё его тело, с головы до ног, сверкало. — У меня осталось немного времени, этот жуткий вихрь занёс меня… нас сюда, в самое сердце Матери Штормов. Это место спокойствия и просветления, но за то знание, что оно даёт, приходится платить ужасную цену.
— Платить? Цену? — с волнением переспросил Прутик.
— Те, кто здесь оказываются, медленно сливаются с Матерью Штормов, Прутик. Она входит в твоё тело через глаза, уши, поры кожи. Она наполняет тебя знанием самой погоды, тем знанием, которое учёные Санктафракса вот уже много столетий пытаются заполучить, но одновременно растворяет тебя в себе.
Прутик ахнул:
— Ты имеешь в виду?…
— Я слишком много времени провёл здесь, в этом месте успокоения, мой мальчик. И больше не могу сохранять собственные мысли… — Облачный Волк помахал у Прутика перед носом своей бледной, почти прозрачной рукой.
— Папа, — прошептал Прутик, — это значит?…
— Я исчезаю, Прутик, я растворяюсь в Матери Штормов. Самое печальное, что мне приходится покидать тебя как раз тогда, когда мы только обрели друг друга. Но сначала нужно кое-что рассказать тебе, нечто, о чём я узнал здесь. Мать Штормов скоро возвратится.
— В Край? — воскликнул Прутик.
— Да, Прутик, — ответил Облачный Волк. — Тот сильный шторм, который некогда оплодотворил жизнью эту землю, возвращается, как возвращался каждую тысячу лет с начала времён. Она прилетит из открытого неба, пролетит над Топями, Сумеречными Лесами и затем к самой высокой точке в Дремучих Лесах, к Риверрайзу.
— Риверрайзу? — выдохнул Прутик. — Но это всего лишь миф…
— Риверрайз существует, — твёрдо возразил Облачный Волк. — Когда Мать Штормов долетит до него, она обновит его воды, Река Края вновь станет полноводной и хлынет мощным потоком, распространяя силу по всему Краю, принося новую жизнь, новые надежды, — всё начнётся заново. — Он замолчал. Прутик заглянул ему в глаза и увидел, что они полны боли. — По крайней мере, — прошептал Облачный Волк, — так должно произойти. Но есть существенная проблема.
Прутик нахмурился:
— Не понимаю.
Облачный Волк терпеливо кивнул.
— В последний раз, когда Мать Штормов прилетала в Край, её путь к Риверрайзу был свободен, — объяснил он. — Но теперь кое-что стоит на её пути.
— Санктафракс! — воскликнул Прутик.
— Санктафракс, — шёпотом подтвердил Облачный Волк, и глаза его затуманились. — Наш воздушный город со сверкающими шпилями и почтёнными учреждениями; когда-то давно он был истинно великим, мой дом… — Он закашлялся, прочищая горло. — Санктафракс лежит прямо на пути шторма. Когда они встретятся, энергия Матери Штормов разрушит его.
— Но… — начал было Прутик.
— Тс-с, — устало остановил его Облачный Волк, — есть кое-что похуже: если Санктафракс загородит дорогу Матери Штормов, она никогда не достигнет Риверрайза, чтобы дать ему новую жизнь. Воды Реки Края окончательно высохнут. И тогда, если это случится, мрак из Тёмного Сердца Дремучих Лесов распространится, подобно плесени, и поглотит весь Край дюйм за дюймом. — Облачный Волк взглянул на сына. — Прутик, — прошептал он, — Санктафракс не должен встать на пути Матери Штормов.
— Но что я могу сделать? — спросил Прутик, напряжённо вглядываясь в лицо отца в поисках подсказки.
— Якорная Цепь… она удерживает воздушный город на месте… её нужно… перерубить, — с трудом выговаривал слова Облачный Волк.
— Перерубить Якорную Цепь! — в изумлении воскликнул Прутик. — Но… но…
— Санктафракс взмоет ввысь, и Мать Штормов беспрепятственно долетит до Риверрайза. Край спасётся, но… — его голос становился всё тише, — Санктафракс будет потерян.
Пока он говорил, всё его тело стало не только светиться, но и поблёскивать.
Прутик ахнул и отступил назад.
— Ч-что п-происходит? — с запинкой выговорил он.
Облачный Волк поднял руки и ошеломленно смотрел, как они сверкают, подобно миллиардам танцующих светлячков.
— Ну вот она и пришла за мной, — вздохнул он.
— Что ты имеешь в виду? Что происходит?
— Я говорил тебе, Прутик. Я слишком долго пробыл здесь, — еле слышно прошептал отец. — Мать Штормов наполнила меня собой. Именно поэтому я знаю, что должно вскоре произойти. Но, обретя это знание, я потерял себя, Прутик. Чем ярче свечусь, тем слабее становлюсь.
Он говорил, и, сверкая всё ярче и ярче, фигура Облачного Волка, капитана воздушных пиратов, становилась едва различимой.
— Мать Штормов призвала меня к себе. Мне придётся оставить тебя, Прутик.
— Нет! — закричал Прутик. — Я не отпущу тебя! — Он подполз к отцу на коленях и попытался обхватить его и поднять на руки, но это было всё равно что убаюкивать свет. — Отец!
— И ещё, Прутик, — сказал отец. — Ты должен знать вот ещё что… Когда Мать Штормов разразится…
— Когда, отец? — спрашивал Прутик. — Когда?
Сверкающие губы Облачного Волка задвигались, но не было слышно ни звука.
— Отец? — в отчаянии закричал Прутик. — Когда?
… Привязанные друг к другу, два корабля воздушных пиратов медленно кружились в воздухе. Прутик покинул растворяющийся «Громобой» и сквозь зияющую пустоту полетел обратно, к «Танцующему-на-Краю», которого Каменный Пилот опустил ниже. С тяжёлым стуком Прутик приземлился на палубу. Верёвка за его спиной свободно провисла. «Громобой» полностью исчез.
Каменный Пилот пристально вглядывался в посеревшее лицо Прутика:
— Что произошло?
Прутик попытался привести мысли в порядок.
— Это… это было так странно, — прошептал он. — Необычно…
— Капитан Прутик, — повторял Каменный Пилот и тряс Прутика за плечи, — приди в себя. Расскажи мне, что произошло на борту «Громобоя». Что с Облачным Волком, твоим отцом? Ты нашёл его?
Прутик взглянул на Каменного Пилота так, будто видел впервые. Его глаза наполнились слезами…
— Да, но… Нет, я не знаю, что и думать…
Ни слова не говоря, Каменный Пилот протянул руку и расстегнул внутренние замочки, которыми его капюшон с застеклённой прорезью для глаз был пристёгнут к плащу. Застёжки отскочили, и Каменный Пилот снял капюшон. Под капюшоном оказалась изящная девичья головка. Рыжие волосы струились по плечам.
— Прутик, это я, Моджин, — мягко произнесла она. — Помнишь? Ты когда-то спас мне жизнь. — Она помолчала. — А теперь успокойся и расскажи мне, что там произошло. — Она стащила с себя тяжёлый наряд Каменного Пилота и взяла Прутика за руку.
Прутик покачал головой.
— Я действительно видел отца, — сказал он, — но он ушёл. Навсегда. — Капитан шмыгнул носом, как маленький, безуспешно пытаясь проглотить болезненно вставший в горле ком. — Перед тем как исчезнуть, он сказал мне, что я должен сделать. Нужно разрушить Санктафракс.