Так в размышлениях они подошли к группе командиров, среди которых стояла командир полка, еще одна женщина, полная, круглолицая, со строгим взглядом и майорскими погонами и Ольховская. При их приближении Ольховская с двумя девушками тут же куда-то исчезли, а Бершанская повернулась к летчикам:
— Мой замполит, майор Рачкевич, — представила она, стоящую радом с ней женщину. Пришлось им представляться по— новой. — Итак, товарищ майор, почему вы ищите Стаина у нас? — спросила она, внимательно изучив документы прибывших летчиков, — Штаб корпуса находится в Краснодаре.
— В штабе корпуса мне сказали, что подполковник Стаин вылетел к вам, — Бершанская с Рачкевич переглянулись.
— Разрешите? — обратилась замполит к командиру.
— Идите, Евдокия Яковлевна, — Рачкевич быстрым шагом скрылась за деревьями, а Бершанская продолжила разговор.
— Стаина у нас нет. Так что зря вы летели, товарищ майор, — в глазах ее блеснул стальной огонек, — а если б вы запросили нас по телефону, то и не пришлось бы лететь.
Иванов вспыхнул, его лицо пошло красными пятнами. Василий хотел вспылить, но с трудом сдержался. По сути, эта майор была права. Что ему мешало связаться с полком? Нет, бросил своих людей, полетел неизвестно куда и зачем, еще и капитана Агеева с лейтенантами сорвал за собой. Ведь наверняка у них приказ прикрывать его любой ценой. Будто он не летчик-истребитель, а транспортник какой-то. Здесь Василий был не прав. Не было у капитана Агеева такого приказа. И ни у кого в авиагруппе не было. Просто ребята знали, кто именно им достался в командиры, и сами приняли такое решение. Сын Сталина должен остаться в живых в любом случае. До сегодняшнего дня Василий не обращал внимания на эту опеку, он просто не задумывался о ней. А вот сейчас, вдруг понял и осознал. Как же тяжело быть сыном Сталина! Ну почему Темку Фрунзе, Леньку Хрущева, Степку и Володю Микоянов так не опекают?! Чем он хуже их?! Василий от обиды закусил губу, но тут же взял себя в руки.
— Не подумал. Я вот так впервые на фронте, — он развел руками, замявшись и неожиданно, поймал на себе уважительные взгляды Агеева и Бершанской.
— Ничего, — тепло улыбнулась комполка, — все мы здесь были когда-то впервые, привыкнете, — ее глаза на мгновение покрылись ледяной пеленой, но тут же оттаяли. — А пока прошу к столу. Чаем напою, — она по хозяйски и даже как-то по домашнему повела рукой.
— Да раз командира корпуса здесь нет, мы полетим к своим, наверное, — решил отказаться Василий.
— Вы так и будете летать? — весело спросила Бершанская, — Пойдемте. Раз в штабе сказали, что к нам вылетел, значит, скоро будет. Наверняка к соседям в гости заглянул или в Ахтырку к нашим бомберам. Видя, что Василий раздумывает, она настояла: — Пойдемте, пойдемте. Прилетит подполковник, не до чаев будет.
Пришлось принять приглашение. А на окраине станицы, где расположилась основная часть личного состава, уже закрутилась суета, свойственная любой воинской части перед прибытием начальства. Срочным образом исчезало с растянутых между яблонями веревок стираное белье и форма, там и тут поднимались клубы пыли от метущих дворы веников. И единственное, что отличало эту суету от любой другой армейской, проходила она практически в полной тишине. Полк отсыпался после ночной работы. Станичники с пониманием тоже старались особо не шуметь.
В аврале принимали участие только те, кто не летал этой ночью и кому не надо лететь предстоящей. А таких в полку было не много. Проходя мимо одного из дворов, летчики услышали в полголоса разговор: