Полицейский вновь подозрительно скривился в сторону мнимого Силантьича, но решил, что с него довольно, и вернул Антону пропуск.
– Ладно уж, – протянул, – дуйте. А то на смену опоздаете. И не бегать мне!
Антон бережно, но крепко обнял за плечи товарища по приключению – чтоб невзначай не бросился удирать снова – и, удалившись на приличное расстояние от занявшегося своей фуражкой полицейского, спросил:
– Что же это ты, братец, удирать от меня намылился? Реактивный ты мой!
Мужик покряхтел, словно перевернул тяжелую крышку ржавого железного сундука и таким же скрипучим голосом ответил:
– Так я думал, что ты тоже.
Это были первые слова, услышанные Антоном от него за все время их богатых на приключения отношений, но они никакой ясности не прибавили.
– Что – тоже? – справедливо потребовал Антон объяснений.
– Тоже из той конторы, – сказал беглец и кивнул головой в сторону оставшегося за спиной полицейского.
– А! – понял Антон. – Нет! Ты мне совсем по другому делу нужен. Эх, ты, Силантьич, Силантьич!
– Вот, к примеру, откуда ты узнал, что я Силантьич? – спросил мужик и мягко попытался высвободиться из дружеских объятий.
– Я? – удивился Антон. – А ты на самом деле Силантьич? Никогда не знал этого. Сымпровизировал на ходу, по обстоятельствам. Ну, стало быть, сам Бог велит тебе мне помочь. Ты помнишь, где мы с тобой в последний раз встречались?
Силантьич посмотрел на Антона снизу вверх из-под нависших жестких седых кустов бровей и проскрипел:
– Помню! Рожа у тебя, парень, приметная, таких конопатых еще поискать-попотеть надо.
– Замечательно! – рассмеялся Антон. Все складывалось прекрасно, и он не склонен был обижаться на разные колкости. – Значит, меньше объяснять надо. Я хотел бы просить тебя, Силантьич, чтобы сегодня вечерком, ну, скажем, минут за пять-десять до закрытия парикмахерской, устроился в том же самом, что и в прошлый раз, кресле.
– Зачем это? – насторожился Силантьич. – Какая мне от того польза?
– Мне это нужно, не спрашивай зачем. И не бойся ничего. Я снова тебя выведу наружу, ну, пошумлю немного – вот и все. Зато потом, конечно же, поделюсь с тобой частью своего материального достояния.
– Сколько? – тут же взял быка расчета за рога Силантьич.
– Три.
– Пять!
– Идет! – согласился Антон и протянул визави руку. Силантьич серьезно посмотрел на юношу, вытер десницу о подол пиджака и принял пожатие.
– Пошли, перекусим где-нибудь, – звенящим от радости голосом сделал предложение Антон, и Силантьич не стал от него отказываться.
На работе Антон отпросился уйти на час раньше, и за тот же час до назначенного срока занял наблюдательный пункт в телефонной будке у дома напротив парикмахерской и с нетерпением принялся ожидать появления Силантьича. Нетерпение его оказалось субстанцией материальной, оно пьянило кровь и шипело в ушах, как шампанское.
Было прохладно. В небе тусклым фитилем тлела луна, вокруг нее клубились и заворачивались седыми кудрями сумерки, но вверх не шли, а сразу опускались на землю. Вид ночного светила не добавлял Антону оптимизма, напротив, подмешивал к радости ожидания встречи чувство неизъяснимой тревоги, от которого он ежился гораздо сильней, чем от порывов студеного ветра.
Время тянулось медленно, как загустевший клей из банки, но, в конце концов, оно выдавило из настоящего весь срок ожидания без остатка, о чем честно известили Антона стрелки его наручных часов.
Из своего убежища Антон отлично видел, как, возникнув, словно ниоткуда, у дверей парикмахерской, Силантьич нервно озирнулся и вошел внутрь, а через некоторое время на крыльце появилась она, девушка в белом халатике, и стала беспокойно смотреть по сторонам.
Пора!
Антон несколько раз глубоко вдохнул, разминая тем самым и заставляя пошевеливаться замершее было в груди сердце. Выждав еще несколько секунд, он оттолкнулся от своего убежища и направился через улицу, прямо на белый халат, пытаясь по дороге придать своему лицу невозмутимое и равнодушное выражение. Что было не так уж легко ввиду подымавшегося в душе ликования.
Но, видимо, не судилось ему сегодня познать радость победы. Что-то пошло не так, судьба спутала карты.
Раньше, чем успел он дойти до середины отделяющего его от девушки расстояния, раньше, чем успел осознать, что план его рушится, рядом с ней выросла невесть откуда появившаяся сутулая фигура.
– Постойте! – услышал он голос девушки. – Молодой человек, можно вас на минутку?
– Ну, что такое? – притормозив, недовольно вопрошала фигура.
– Вы не могли бы мне помочь? Здесь один человек… Пора закрывать, а он не уходит, – боясь, что, оказавшаяся молодым человеком фигура уйдет восвояси, заторопилась с ответом девушка.
– Что, пьяный? – спросил молодой человек и посмотрел на часы.
– Да вроде нет, бродяга какой-то. Уселся в кресло и сидит себе, греется, – успокоила его девушка.
Молодой человек еще раз взглянул на часы, вздохнул и протиснулся в парикмахерскую мимо посторонившейся девушки.
– Черт! – выругался Антон и от досады плюнул. – И откуда этого буйвола принесло!
Тем временем неожиданный помощник осторожно, с опаской приблизился к дверям мужского зала, но, увидев щуплую фигурку замершего в кресле Силантьича, расправил плечи. Он уверенно, по-хозяйски оглянулся, и тут, впервые на свету разглядев лицо стоявшей за ним девушки, замер. На круглом и гладком его лице обозначилось непроизвольное движение мускулов – так человек уловив запах стряпни из кухни непроизвольно глотает слюну.
– Эй, дядя! – вновь оборотившись к Силантьичу, зарокотал он. – Ты что это расселся тут? Нехорошо, когда кто-то вроде тебя сидит в то время, когда Александр Эжбицкий стоит. Александр Эжбицкий – это я, – пояснил он, снова повернувшись к девушке. – А тебя, крошка, как звать?