Внезапно звук оборвался. Когда немного погодя Анно открыл глаза, женщина была всего в шаге от него и сверлила его взглядом. У него возникла мысль, что его рассматривают под микроскопом, а он, нагой и беззащитный, стоит на стеклянной подложке под ярким светом, и нет никакой возможности и надежды укрыться.
Неприятная мысль, нехорошее чувство.
Анно не знал, что ему делать, что говорить, или же куда уйти, куда деться? Все его существо восстало против грубой силы, воля воспротивилась подавлению и навязыванию чужой воли, и на смену ужасу воспылала злость: на себя, свою слабость, на тех, кто так грубо и глупо шутил, на эту железную бабу, что стояла и таращила на него свои глаза. Он вдруг представил себе весь комизм сложившейся ситуации, ее нелепость и абсурдность. Нет, правда, кукла, пусть огромная, но все же просто железная кукла, преследует его, здорового молодого человека, в собственной квартире и, не шутя совсем, заставляет его дрожать от страха. Тогда, наперекор, улыбнувшись слегка сведенными мышцами губ, он указал рукой на кресло:
– Присаживайтесь, мадам! Это кресло как раз свободно.
Совсем уж странным и неожиданным было то, что она его поняла! На губах ее бронзовой искрой мелькнула улыбка, то ли в знак согласия, то ли в порядке одобрения его, Анно действий. Повернув голову, она проследила его жест, после чего повернулась и, плавно приблизившись к креслу, легко в него опустилась. Это ее перемещение не оттенялось никаким звуковым сопровождением, к которому он уже привык, что было странно, как будто, в разгар показа немого кино, тапер отлучился по нужде. Не большое и не крепкое совсем кресло, за сохранность которого следовало бы опасаться, легко восприняло ее тело. Кресло даже не пискнуло!
Теперь женщина вела себя совершенно иначе, что заставило Анно усомниться в том, что перед ним игрушка, чудо механики. Нет, без сомнения, все не так, не так просто и уж совсем не так, как кажется на первый взгляд.
Но вот как? Что? Кто может ему все объяснить? Кто перед ним? Или что? С чем таким он имеет дело?
Анно ощутил, как за его спиной приоткрылась дверь в неведомое, и из нее потянуло таким себе неприятным сквознячком. Он поежился, захотелось немедленно сменить место своего присутствия. Но накопленного запаса злости все же хватило на то, чтобы задать явно перегруженный иронией вопрос:
– Чашечку кофе, не угодно ли?
Голос его прозвучал резко и был совсем не похож на его же голос, но присущий ему в нормальных, а не в экстремальных условиях. Что не удивительно: любой охрип бы, попади он в такие обстоятельства.
Женщина в кресле у журнального столика молча кивнула в ответ. Совсем не забавляясь происходящим, но решив играть в предложенную ему игру до конца, Анно, чуть помедлив, что тоже вполне естественно и объяснимо, вышел на кухню, приготовил еще порцию кофе и, вернувшись, поставил чашку с напитком на стол перед гостьей. Та поблагодарила его достаточно чопорным наклоном головы и, нежно взяв ложечку мокко металлическими щипцами пальцев, принялась размешивать сахар. Серебряная ложка в ее руке казалась стеклянной.
Происходящее развлекало и напрягало Анно одновременно.
Заняв кресло напротив, он внимательно и с интересом следил за продолжающимся действом. В голове его был полнейший беспорядок. Мечущиеся мысли кололи, терзали и беспокоили его изнутри. Мысли кружились в беспокойном хороводе, причудливо сплетаясь и сталкиваясь одна с другой, как результат, порождая самые нелепые предположения и теории, которые в итоге лопались, словно мыльные пузыри, потому что были явно не тем, что надо, и ничего не объясняли. Но что надо, что могло бы все объяснить, он не знал.
– Кто же вы, объясните мне, – подавшись вперед, наконец спросил он незнакомку. Подождал ответа, на который все же надеялся, но вскоре стало ясно, что и эта его попытка установить диалог с гостьей не возымела успеха. Женщина упорно молчала.
Между тем, в комнате отчетливо запахло металлом. Было слышно, как тикают часы на противоположной стене рядом с книжным шкафом. Анно заметил, что они показывают ровно без одной минуты три. Ночь шла на убыль, совсем скоро рассвет. Точно так же часы отсчитывали время и день, и два, и три назад. И, скорей всего, так будет еще долго, пусть это будут другие часы на другой стене и совсем в другом доме. Анно вспомнил, как часто в ночи, лежа без сна, он прислушивался к этим звукам шагающего времени. Уходящего времени, поскольку время никогда не приходит, оно возникает в настоящем фантомом сиюминутности, и уже через мгновение оказывается в прошлом. Под канонаду всех часовых механизмов мира. А если их всех каким-либо образом остановить, изменится ли что-нибудь? Исчезнет ли время? Какой механизм следует остановить, чтобы обездвижить время?
Странные, совершенно несвоевременные мысли совсем неожиданно, пусть и в незначительной степени, но все же успокоили Анно, позволив смелей взглянуть на свою гостью. Тогда он увидел, как на губах ее единственным откликом на его вопрос возникла дрожь легкой улыбки. Удивительно, в ее лице вдруг обозначилась живая мимика. Подняв глаза, она искоса взглянула на юношу. Лицо ее приняло совсем уж человеческое выражение, что-то теплое, даже располагающее к себе обозначилось в нем. Анно вдруг стало жаль ее. И еще ему захотелось это каким-то образом выразить, каким-нибудь добрым словом, что ли. Но он успел лишь облизать пересохшие губы до того, как гостья легким движением поднесла чашку с кофе ко рту и с первым ударом часов, возвестивших наступление третьего часа ночи, сделала глоток.
В тот же миг ослепительная вспышка резанула Анно по глазам. Закрывшись рукой, он откинулся на спинку кресла и некоторое время сидел неподвижно, лихорадочно соображая, что же еще могло произойти. Все, чему он был свидетелем в течение последних часов, было странно, мягко говоря, необычно, противоречило всему его предыдущему опыту и потому никак не укладывалось в сознании. Он чувствовал себя так, будто в его голову пытаются втиснуть кубик большего, чем внутренний объем черепа размера. Как ни стараются – не лезет! Так вот, в этот момент он ощутил, как сжалось все его естество от предчувствия, что все предыдущие чудеса – пустяки по сравнению с тем, что произошло теперь, и что ждет дальше.