Открыв глаза, он увидел, что кресло напротив, в котором сидела гостья, пусто, чашка лежит разбитая (к счастью ли?) на полу, а сама она стоит посреди комнаты, обеими руками прижимая к груди свою странную трость. Корзина ее исчезла, впрочем, в комнату она вошла уже без нее, он это давно заметил. В ушах звенела тишина, после яркого света реальность воспринималась им фрагментарно и в основном в виде контуров на более светлом фоне. Анно тоже поднялся на ноги, но не смог сделать ни шагу, ноги словно прилипли к полу. А когда он наткнулся на устремленный на него взгляд женщины, его прошиб холодный пот. Взгляд ее транслировал в его сторону тоску, мольбу, призыв и, черт возьми, снова угрозу. Над головой ее через слабое призрачное сияние возгорелось уже знакомое ему светящееся кольцо, а через некоторое время он обнаружил, что над первым кольцом под самым потолком есть еще одно, точно такое же, но когда и как оно там появилось, он сказать не мог. Вскоре нижнее кольцо поднялось выше и повисло точно под верхним. Оба они ритмично меняли цвет и светимость, словно этими процессами управляла некая неслышная мелодия. Ну, почему же неслышная? Стоило Анно подумать о ней, как тут же он ее и услышал: тонкая мелодия возникла из подсознания, как неотъемлемое его приложение. Музыка была чарующе красивой, но странной, потому что нельзя было определить, какой инструмент ее исполняет. Эту музыку нельзя было запомнить, но и невозможно было забыть, она текла и струилась, как река времени, река жизни. Видимо, ему довелось прикоснуться к музыке Сфер, конечно, лишь к ее отзвуку. Впрочем, это предположение пришло к нему позже, тогда же он упивался невиданным зрелищем.
Когда между кольцами осталась лишь едва различимая полоска пространства, нежно-палевые накаты света в них вдруг сменились ярко-багровым накалом. Кольца разлетелись в разные концы комнаты, зависли на мгновение и ринулись навстречу друг другу. Море огня затопило комнату, пропитав все багрянцем. Оба кольца водили огненный хоровод, сплетались, образуя того же качества шар, вновь разлетались и начинали все сначала. Сыпались огненные брызги, пахло озоном. Процесс длился долго, но и наблюдать за ним можно было бесконечно. Вот, разлетевшись в последний раз, кольца ринулись друг на друга. Ударившись, точно два сокола, грудь в грудь, они слились воедино, а, слившись, погасли.
В тот же миг треснула маска женщины, осколки ее, потеряв прочность, опору и сцепление, поползли в стороны, стали падать на пол. Повинуясь неведомому импульсу, Анно шагнул к ней. Она простерла руки в его направлении, посох выскользнул из них и тут же у ее ног, грохнувшись оземь, обернулся зверем, маску которого до того момента носил. Зверь подобрался пружиной и бросился на Анно.
Оцепенев от ужаса, не в силах пошевелиться, молодой человек смотрел, как зверь в яростном броске приближается к нему. Все замедлилось в ближнем и дальнем космосе, практически остановилось. Прыжок зверя тянулся бесконечно долго. Анно попытался уклониться, но тщетно. Последовал удар в грудь, горячее дыхание на лице… Дальше была тьма, нахлынувшая из той бескрайней пропасти, в которую, по ощущениям, он опрокинулся… И там уже не было места ощущениям, только тьма.
Чувства возникли потом, позже, и это было прежде всего чувство радости, и, возможно, счастья от точного знания, что нечто, ужасное и мучительное, осталось позади, прекратилось раз и навсегда.
С тем он и пришел в себя.
Все страшное закончилось, перестало тяготить своим присутствием, но что оно было такое, он никак не мог вспомнить.
Открыв глаза и осмотревшись, Анно с удивлением обнаружил, что лежит раздетым в своей постели. Беспокоило, что момента отхода ко сну он не помнил. И что-то еще, тревожащее, было связано с тем моментом. Может, что-то снилось? Не вспомнить. Он оставался лежать, стараясь не бередить, не напрягать память, чтобы ненароком не нарушить состояния блаженного покоя, справедливо полагая, что в надлежащее время все вспомнится само собой. И, разумеется, тогда все разъяснится.
И точно!
Через какое-то время он вдруг осознал, что находится в комнате не один. Определение присутствия постороннего рядом было вроде ничем не обоснованным, но безусловно верным, поскольку базировалось на ощущении чьего-то пристального взгляда. Ну, с этим знакомы многие, можно даже предположить, что знакомы все. Чужой взгляд, словно неудобный шов подмышкой, словно завернувшийся воротник рано или поздно исподволь обратит на себя внимание, и уже через мгновение поглотит его полностью.
Часы пробили четверть четвертого. Неужели, правда?
Взгляд его, с момента пробуждения блуждавший среди световых пятен на потолке, скользнул по стене вниз, зацепил угол книжного шкафа, пересек окно с неоновым свечением за ним, скользнул еще ниже и наткнулся там на фактор беспокойства.
Встречный взгляд.
Взгляд незнакомый, непостижимый, взгляд невозможный и чудесный, неожиданный и вечно ожидаемый, взгляд, пришедший как награда за годы верности и ожидания, бесконечно далекий и холодный в своей бесконечности, кроткий взгляд близкой дистанции.
Сон продолжался?
С достаточной уверенностью Анно мог утверждать лишь то, что ночь одна лишь властвует над миром…
Так было всегда. Так и будет.
<p>
<a name="TOC_id20230496"></a></p>
<a name="TOC_id20230498"></a>История одного чаепития
В одной квартире, в обычной однокомнатной квартире на втором этаже старого кирпичного дома, в буфете, за мешком чернослива проживал гном средних лет и благообразной наружности по имени Бульон. Звали мы его также Булль или Булька, но за глаза звали, между собой, так как он, будучи в этих вопросах чрезвычайно щепетильным, панибратства и нарушения субординации не допускал. Жил он, как уже говорилось, за мешком с черносливом, поскольку просто обожал запах сушеных слив.