Отдельно стоящий книжный шкаф грандиозных размеров был заперт на замок, ключ от которого лежал в кармашке платья Присциллы. Легким движением девичьи руки распахнули тяжелые створки, инкрустированные перламутром и другими породами дерева. Воображение Карстена в одинаковой степени поразили как мерцающие золотом и серебром кожаные переплеты одних фолиантов, так и потрепанные корешки других книг. Что и говорить! Перед его глазами предстала настоящая сокровищница лоцманской и штурманской мудрости. Королевский яхт-клуб позавидовал бы даже малой толике подобного собрания.
— Ужас, — сказала спокойным голосом Присцилла, — все эти книги я знаю наизусть.
— Все? — переспросил Карстен.
— Почти все.
Карстен сделал пару шагов и застыл у окна библиотеки, выходящего на здание конюшни, рассеянно глядя на то, как Гертруда беседует с конюхом, прогуливающим лошадей. Он чувствовал, что за спиной у него стоит Присцилла и тоже смотрит на идиллическую сценку. Карстен ощущал дыхание девушки, запах ее волос, но почему-то робел повернуться к ней и сказать, что ему все это очень нравится.
— Мама проектировала библиотеку так, чтобы вид из ее окна побуждал к чтению серьезных книг, — тихо произнесла Присцилла.
Молодой человек в знак согласия кивнул, продолжая любоваться лошадьми. Когда он решил наконец обернуться и сказать девушке, что он о ней думает, никого за его спиной уже не оказалось.
— Поднимайтесь наверх! — раздался вскоре звонкий голос Присциллы. — Я покажу вам свою комнату!
И вновь, как и при первой встрече у лодочного сарая, Карстена поразил вид девушки, стоящей в темно-синем платье посреди спальни. Никакая она не простушка, а подлинная красавица, подумал он.
— Смелее проходите, — улыбнулась Присцилла. — Что толку торчать на пороге!
Карстен оглядел стены, увешанные изображениями парусников, кафельную печь, распространяющую божественное тепло. И робко подошел к столу, стоявшему рядом с узкой деревянной кроватью, аккуратно застланной покрывалом с замысловатым рисунком. Было непонятно, то ли волк гонится за охотником, то ли охотник преследует волка, — так сплетались узоры на старинной вышивке.
Внимание Карстена привлекли бронзовые ручки на ящиках стола.
— Великолепная работа, — с уважением пробормотал гость и присел на корточки, стараясь получше разглядеть старинное литье.
Нечаянно коснувшись потайной планки, Карстен вздрогнул от внезапно раздавшегося щелчка. Сработала пружина, и с музыкальным звоном выдвинулся ящик стола, предназначенный для хранения секретов.
— Простите меня, я не хотел…
— Ничего! — рассмеялась Присцилла. — Универсальное библейское правило: все тайное становится явным! Сюда я прячу свои письма. Лучше сказать — дневники. В них нет ничего особо секретного, впрочем, как и во всех других девичьих тайнах. И поскольку вы имеете намерение стать моим мужем, вам я признаюсь — это письма к Салли Вудхаус, моей сестре. Но на самом деле — никакой сестры нет. Я ее придумала. Вам понятно? Тяжело жить на свете одной, я почти всю жизнь одна, не считая Люксхольмов. Но они никогда не располагали к доверительным беседам, даже Ингрид, моя мачеха.
— Понятно, — кивнул Карстен. На самом деле он ничего не понял и машинально продолжал разглядывать стол. — А для чего этот выступ?
— Не знаю. Для красоты, наверное…
— Люблю тайны и хорошую ручную работу. — Карстен продолжал методично осматривать детали стола. — А еще обожаю искать клады. Дело это очень и очень выгодное. Кстати, так думает и сам Харальд…
Молодой человек нажал на выступ. И теперь настала очередь Присциллы вздрогнуть от резкого щелчка расправившейся пружины. Справа от первого потайного ящика выдвинулся второй, показавшийся гораздо меньше первого. Карстен и Присцилла стукнулись лбами, пытаясь в него заглянуть.
— О Боже! — только и нашла в себе силы произнести Присцилла. Там лежала стопка фотоснимков. В одной из женщин, изображенных на старой фотографии, она узнала свою мать, Элеонору Вудхаус!
Взвизгнув от радости, она чмокнула в щеку оторопевшего Карстена Трольстингена и выбежала из комнаты. Короткий поцелуй, но как сильно при этом девушка обхватила руками его голову, как приятно было едва заметное прикосновение ее грудей. Очаровательная островитянка, похоже, знала толк в поцелуях!
Еще хорошо, что Карстен не успел встать во весь рост, а то простой поцелуй превратился бы… Так-так! Во что превратился бы поцелуй, не сиди я на корточках? — усмехнулся Трольстинген.
Оставшись в одиночестве, он стал в раздумье прохаживаться по комнате, бросая взгляд то на великолепные изразцы, которыми была выложена печь, то на постель Присциллы, то на пачки интимных девичьих признаний и исповедей, белеющих в открытом ящике стола.
Неплохо, конечно, знать о близком тебе человеке всю подноготную, думал Карстен. Но в то же время как сладко чувство неведения. .Иногда следует идти по жизни с закрытыми глазами, зная, что тебя, как ребенка за руку, ведет Бог.
После некоторых колебаний молодой человек выбрал неведение, понимая, что грех открывать чужие письма, даже если их, кроме отправителя, никто никогда и не прочтет.
Довольный своим выбором, он в поисках питья отправился в кухню, — после рыбного обеда его мучила страшная жажда.
Поблуждав по дому, Карстен с опаской вошел в кабинет Харальда. Со стены на молодого человека мрачно взирал портрет хозяина дома. Присцилла сидела за столом, склонив голову над кучей фотографий.
— Видишь, повсюду мама или одна, или со мной. Взгляни!
Карстен взял снимки в руки. Оказывается, в раннем детстве Присцилла была кудрявой, и ямочки на щеках казались куда больше. Девочка очень походила на мать.
— Интересно, а кто изображен здесь? Кто все эти люди? — Девушка протянула ему большой желтоватый от времени снимок.
Фотография была не очень четкая, к тому же края ее обтрепались. Но интуиция подсказала Трольстингену, что этот снимок имеет особую ценность, и с ним надо обращаться особенно бережно.
— Присцилла, позволь мне забрать фотографию с собой, — неожиданно попросил Карстен.
— Зачем?
— Я отдам ее специалистам, они обработают ее, увеличат, приведут в порядок.
— Хорошо, — согласилась Присцилла. — Ты хочешь чего-нибудь выпить? Меня страшно мучит жажда!
— Я только что опрокинул в себя литр клюквенного морса.
— О, это то, что надо!
Молодые люди сидели в кухне, наблюдали за хлопотами поваров и пили клюквенный морс.
— Тебе нравится здесь? — поинтересовалась вдруг Присцилла.
— Очень.
— Я так и думала. Но лучше договоримся сразу: в доме до свадьбы ты жить не будешь. Таково мое желание и решение Гертруды.
— Если честно, я и не собирался…
— Не собирался что? Жениться или перебираться в этот дом? В общем, так. Пригонишь «Звезду Севера», ошвартуешь ее у стенки в гавани Хиркенхольма, подключишь электропитание к электростанции дока и станешь ждать заветного часа на своей яхте. Будем ходить друг к другу в гости.
— А моя работа? Хирке не ближний свет! — Карстен был изумлен ее повелительным тоном. Но была в нем не самоуверенность, а скорее детскость, игра в роковую женщину, которая все решает сама и требует лишь беспрекословного подчинения.
— Катер Харальда также в твоем распоряжении, судно уже вернулось из Ставангера и стоит у причала. Впрочем, и вертолет тоже можешь забрать.
— С пилотом?
— С пилотом, винтом и хвостом! — рассмеялась Присцилла. — Я в жизни не осмелюсь управлять этой жужжащей махиной, и даже летать на ней боюсь. Моя стихия — парус.
— Покажешь мне свой швертбот?
— С удовольствием, Карсти!
Молодые люди перешли на «ты» и даже не заметили этого. А главное, они не чувствовали неловкости от того, что их знакомство было изначально оговорено их родителями.
Ну, встретились и встретились! Мало ли встречается каждый день мужчин и женщин, парней и девушек, но не каждое такое свидание ведет к браку. Между Карстеном и Присциллой не было ничего, что необходимо было бы скрывать друг от друга или же от чужих глаз. Все население острова уже видело в них жениха и невесту. Надо заметить, и весь деловой мир тоже. Такие новости разносятся со скоростью звука.