– Ну, давай выкладывай – я послушаю.
– А почему ты не рассматриваешь вариант, в котором мы бы жили отдельно от всех в городе? Снимали бы жилье, учились – работали? Как все обычные люди. Или тебе гордость не позволяет слезть с папашиной шеи? Страшно от кормушки оторваться, боишься клювик обломать о самостоятельную жизнь?
– Алла, о чем ты? Кто тебя возьмет на работу, несовершеннолетнюю?
– Мне осенью будет восемнадцать, между прочим. Я могла бы подрабатывать в любом магазине – опыта хватит.
– А на что мы жилье снимем? Даже комната в коммуналке стоит денег, которых у нас нет. Батя мне точно ничего не даст – я даже не представляю, как он отреагирует на нашу затею. Выгонит пинком под зад и все.
– Слабак…
– Слышь, умная, ты за языком следи.
– Да ты только скулишь как дворняжка – папочка то, папочка се… А сам без папочки ничего не можешь. Да какой ты мужик…
– Так, успокоилась, я сказал. Я тебе о серьезных вещах… Ты думаешь, что все так легко и просто в этом мире? Я только из армии вернулся, у меня даже друзей в городе не осталось – ни перекантоваться, ни денег одолжить…
– Проблема только в деньгах?
– Да, моя милая – деньги правят миром. Есть деньги – нет проблем; нет денег: весь мир – одна большая проблема.
Алла вдруг сосредоточенно посмотрела на Вовку и тихо сказала:
– Есть у меня деньги.
– Да откуда – собственный магазин ограбишь? На недельную выручку? Ну разве что на билет до города хватит.
– Не ограблю – мы его сожжём.
– Че? – Скривился Вовка.
– Через плечо, – огрызнулась в ответ Алка. – Сожжём магазин – он застрахован.
Вовка задумчиво потер шею – та-а-ак…
– Ты думаешь, почему мы с Генеральшей так живем? Потому что мой папа, перед тем как скатиться в алкоголики, переписал все имущество – дом на нас двоих с Генеральшей, а магазин на меня одну. Поэтому она меня и терпит – мой магазин хоть какие-то деньги дает, а выселить меня не может, пока я несовершеннолетняя, но как только стукнет восемнадцать – дом продаст и купит мне какую-нибудь халупу на окраине и вышвырнет вместе с отцом-алкоголиком.
– А магазин?
– А что ей магазин – старая рухлядь, которая еле на плаву держит – миллионы не приносит, летом еще как-то вывозит, а зимой совсем тухло – еле концы с концами сводим. Хорошо хоть в минус не тянет.
– А страховка большая?
– Хватит, чтобы переехать в город.
– И как ты хочешь его спалить, что бы никто ничего не понял?
– А вот это, мой дорого́й, уже на твоей совести – ты же у нас мужик, вот и покумекай своей умной головой.
– Пфф… – Шумно выдохнул Володя и недоуменно поскреб затылок пятерней. – Тут надо подумать.
– Ага, только не затягивай шибко… – Поднажала Алка. – Там еще с выплатой возни будет – замотаешься. До конца лета успеть бы…
***
Спустя два дня Вовка заехал в магазин и втащил через задний вход три железных канистры по двадцать литров каждая.
– А это еще что? – задрала бровь Алка.
– А ты все уничтожить хочешь – подчистую? – Хмуро отозвался Володя. – Водку, консервы и колбасу хотя бы припрячем. Глупо добро губить.
– Пхах… И ты думаешь, что у меня здесь столько водки имеется? Да тут от силы три-четыре ящика наберется… Я так много не держу – не универмаг.
Володя удрученно вздохнул и присев на канистру достал сигарету:
– Это сколько выйдет? В литрах если?
– Двадцать на три, по пол-литра – тридцать литров. – Профессиональным тоном продавщицы отчеканила Алла.
– Ты же сказала – четыре ящика?
– А народу я что продавать буду? Ты пока собираешься – мне мужикам родниковую воду предлагать, что ли? Ящик оставлю на реализацию.
– И надолго его хватит? – Погрустнел Вовка.
– Зависит от дней недели: на выходных полностью уйдет; на буднях – дня четыре.
– Так сегодня же четверг?
– Ага! Рекомендую поторопиться.
– Да чего ты гонишь-то? – Он огрызнулся. – Поспешишь – людей насмешишь!.. А в нашем случае – вообще, на нары загремишь!
– Ой, не надо только ныть, – закатила глаза Алка. – Тебя папка вмиг отмажет, не впервой, знаем. А вот ты сейчас полмагазина вынесешь, а потом я людям что скажу – неожиданно все кончилось и тут, случайно, магазин сгорел? Я же не совсем дура, Вова. Сделай так, чтоб никто не подкопался. Чем-то придется пожертвовать – не жмотничай.
– Тебе самой-то не жалко? Вы же за это заплатили уже?
– МНЕ! ИЗ ЭТОГО! НИЧЕГО! НЕ ЖАЛКО! – словно молотком по пальцам пробила неожиданно разъярившаяся Алка. – Ни одной копейки этой мрази!
– Ладно-ладно! Ты чего? Вон вся красная какая – выдохни уже!
Алла неожиданно сделала шаг к Вовке и прижав его голову к своему животу, начала с настойчивой нежностью теребить волосы руками: