Тетя смахнула слезу и обняла девчушку.
– Какая же ты милая, Иринка. Как же я могу на тебя обижаться, а?
– Не знаю…Я же не зашла домой и не показалась…Вон, Вовка как ругается…А я ничего такого не сделала…
– Ну, он же не со зла. Вовка просто за тебя переживает – вдруг ты потерялась.
– Я не терялась, я с Пашкой в лесу была – цветы собирала. И еще…Еще я гнездышко «славки» видела…А в нем четыре яичка…Настоящие… Во-о-от такие малюсенькие.
– С каким еще Пашкой? – Вовка просунул голову на кухню.
– С обычным…– потупила взгляд Ирка.
– Ты давай не юли…Говори быстро – что это за Пашка такой? – Брат опять схватил ее за плечо и повернул на себя. – Зачем он тебя в лес потащил, а? Что вы там делали?
Ирка не выдержала и разревелась, закрыв лицо ладошками. Тетя Света вскочила и вырвав ее из рук брата прижала к себе.
– Ты чего на ребенка орешь, ирод?! Если вымахал в два раза больше, это не значит, что можно руки распускать! Всю душу из бедной вытряс. Тебя бы кто так встряхнул, дубину «сталеросовую».
– Теть Свет, да я же…Блин… Да откуда я знаю кто этот Пашка? А вдруг маньяк какой? Ей всего десять, а этот ее в лес потащил…
– Он меня не тащи-и-и-ил… – ревела в голос Ирка. – Я сама-а-а… Я его та-а-ам встре-е-е-етила…Я просто…просто… я цветы собира-ала-а-а…
– Уйди отсюда, супостат рогатый. -Заголосила тетка.-Какие еще маньяки в нашей деревне? Тяпун тебе на язык, да чтобы во весь рот. Наверняка кто-нибудь из местных мальчишек это был. А ты наговариваешь такое…Чтобы тебя дристун пробрал, за мысли твои поганые…Ох, прости Господи! Иди давай…Дай мне ребенка успокоить.
Через час тетка уложила Ирку спать, напоив ее парным молоком с медом. Затем вышла на улицу, где на скамейке, в темноте, привалившись к стене дома, сидел Вовка и курил.
– Ты запомни, Володя, – начала она, – кричать на девку я тебе не дам, хотя бы пока вы здесь. И руки распускать не смей. Вот своих нарожаешь и лупи их сколько влезет, если духу хватит.
– Теть Свет, ну ладно вам. – отмахнулся Вовка. – Я же чуть-чуть, для профилактики. Она же на мне оставлена – чуть что случись и батя, с мамкой, с меня три шкуры спустят.
– А давай я тебя буду каждый вечер коромыслом вдоль хребта протягивать? Для этой самой профик… Пофиг… Тьфу ты! – Ну, что б тебе не повадно было! Глядишь – ума прибавится! – тетка все сильнее и сильнее заводилась. – Я тебе сказала – выбрось эту дурь из головы, ничего с ней тут не случится. Всю жизнь спокойно жили, тьфу-тьфу-тьфу…И нечего грешные свои мысли к невинному дитя приплетать.
– Понял, теть Свет, понял. Не кричите вы так, а то сейчас полдеревни сбежится. – Вовка глубоко затянулся, шумно выдохнул и спросил:
– А что это за Павлик-шмавлик такой? Вы у Ирки спрашивали?
– Да это, вдовы Татьяны сын – Павлик «блаженный».
– Почему блаженный? – удивился Вовка
– Да они при церкви живут. Набожные. Мать его так воспитала, что он сдачи дать не может – дескать, Господь не велит. Его тут все мальчишки задирают, когда на улице видят. А он идет и молчит, даже не оборачивается. Мамки им за это ухи дерут, но что проку – это же дети. Он и в школу не ходит – его попадьиха дома обучает. Потому, один он совсем – нелюдимый… Но зла не творит, вот и прозвали «блаженный».
Вовка нахмурился и снова закурил.
– Знаю я таких блаженных. Ходят, себе на уме, а потом чьи-то руки-ноги в парках милиция находит…
– Господи боже мой…Ты совсем спятил, али наполовину только? – схватилась за сердце тетка. – Мальчонке всего четырнадцать лет, он же совсем малец еще… Да он мухи не обидит, его даже собаки бешеные любят.
– А, может, потому и любят, что за своего принимают, а? – усмехнулся зло Вовка.
– Тьфу на тебя…– всплеснула она руками. – Ты вроде парень уже взрослый – мужик совсем, а в голове у тебя жмых какой-то. Курил бы поменьше и пиво ведрами не хлебал. Это тебе в армии голову отбили? Сам-то какой был…
– Вот, теть Свет… Вот только давайте старое трогать не будем, да? Я свое искупил и осознал, так что…И что мне делать и не делать – тоже сам разберусь, не маленький. – Он встал и вышел за калитку. – Меня сегодня не ждите, я у Петрухи останусь. А Ирке передайте – еще раз узна́ю, что она по лесу с этим блаженным шляется – башку обоим откручу!
– Вот же ж, боже ты мой…Двадцать лет, а уму как у младенца. – Прошептала тетка, глядя ему вслед. – Господи, образумь непутевого и держи от греха подальше.
***
На следующее утро Пашка вскочил ни свет, ни заря и носился по двору как угорелый – натаскал воды, дров нарубил, даже сорняки пообрывал на грядках – лишь бы время быстрее пролетело. Мать, видя все его старания, только тяжело вздыхала: