Небогатый опыт всеракурсного боя удерживает от обобщений. Однако уже стали заметными следующие тенденции: дальнейшее расчленение боевого порядка, увеличение темпа боя, повышение результативности боев.
Дальнейшее расчленение боевого порядка связывалось с возрастанием скорости полета и размаха маневров. Увеличившаяся дальность действия средств поражения привела к расширению пространственных рамок. Одновременно произошло сокращение числа истребителей, сводимых в единый боевой порядок. Здесь следует вспомнить применявшееся в войне в Корее построение шестерки. Из каждой пары через тридцать лет было исключено по одному самолету, истребители третьего поколения стали часто летать предельно рассредоточенной тройкой. Один самолет не менял тактического назначения и оставался всегда ударным, другой поддерживал его усилия в атаке или находился в «горячем» резерве, третий обеспечивал действия ударного — ложным маневром создавая ему благоприятные условия для ввода в бой (после начала боя функции могли меняться). Тройка разошлась за пределы зрительной связи, но действовала по единому замыслу, реализуя составленный на земле план. Взаимодействие между экипажами поддерживалось с помощью воздушного командного пункта, контролировавшего обстановку с помощью бортовой обзорной РЛС.
В смешанном построении (задача сопровождения) истребительный эскорт «отодвинулся» от прикрываемой группы на удаление, соизмеримое с дальностью пуска ракет средней дальности. Все чаще применялся метод «заслона», выставляемого перед районом нанесения удара до подхода основных сил. В этом случае истребители взаимодействовали с бомбардировщиками (штурмовиками) только по времени и рубежам. Боевой порядок, определявшийся как расстановка сил перед боем, включал разнородные элементы: воздушный командный пункт, самолет — постановщик помех и группу истребителей. Элементы представляли собой управляемую систему, синхронно функционирующую и реагирующую на внешнее воздействие — угрозы, создаваемые противником.
Увеличение темпа боя произошло вследствие сокращения продолжительности каждого из его этапов. Сближение во всеракурсном бою слилось с атакой. Противники сходились почти с двойной скоростью звука. При возросшем темпе боя оставалось требование, без выполнения которого закрывался путь к успеху: упреждение противника в атаке. Летчику и думать, и действовать следовало намного быстрее. Скоротечность боя вошла в противоречие с резко возросшим объемом работы, выполнявшейся летчиком в боевом полете. Пилотирование самолета, оценка воздушной обстановки, слежение за противником совмещались с бесчисленными операциями в кабине с арматурой и органами управления. Летчик вышел на пределы своих психофизиологических возможностей. Двигательные процессы уже опережали умственные, а бой продолжал оставаться борьбой умов. Конфликт мышления с черновой работой определил необходимость быстрейшей разработки экспертных бортовых систем, которые должны оказывать помощь летчику в планировании боя и принятии решений в сложной воздушной обстановке.
Повышение результативности боев — следствие роста поражающих возможностей истребителей. Несмотря на предпринимавшиеся меры по совершенствованию средств защиты, наступательный потенциал накапливался значительно быстрее. Противники расходились без потерь уже намного реже. В ближних маневренных боях количество ничейных исходов было достаточно внушительным, опытный летчик даже в положении обороняющегося не позволял зайти себе в хвост и попасть в ограниченную область возможных атак противника. При ведении всеракурсного боя ракетный удар наносился до начала маневрирования, поэтому парировать его стало сложнее. Повысилась роль скрытности, внезапности, организации оповещения, осведомленности в обстановке.