Личный состав, участвовавший в уничтожении вражеского дирижабля, был представлен к знакам отличия, в их числе: капитаны 2-го ранга Г.А. Юровский и А.Н. Никифораки, штабс-капитан Г.И. Тарасевич. Георгиевскими крестами и медалями была награждена вся команда портовых судов, в их числе пограничник с Виргенского поста младший вахмистр Сергеев, непосредственно подстреливший неприятельский воздушный корабль. За этот подвиг он удостоился сразу двух Георгиевских крестов – III и IV степеней. По некоторым сведениям, герой получил награды лично из рук императора Николая II 25 января того же года при посещении последнего Ставки ВГК в Барановичах.
Уничтожение германского воздушного корабля под Либавой вызвало широкий резонанс в российской печати. Первоначально, до получения более достоверных сведений, всех мучил один вопрос: кто погиб под Либавой? Именно под таким заголовком вышла статья на страницах газеты «Русский инвалид». В ней, в частности, отмечалось: «Дирижабль, обстрелянный бравыми пограничными, затонул слишком быстро». Именно это обстоятельство стало причиной «нераспознания типа этого судна с самого начала».
В ходе дальнейшего расследования было установлено, что данный тип воздушного корабля относился к системе «Парсеваль» мягкой конструкции. Летом 1914 г. три таких дирижабля были построены на заводе Luftfahrzeug-Gesellschaft (около г. Берлин, Германия). Последующий заказ (еще три воздушных корабля) для иностранных армий с началом войны был приостановлен. В результате изготовленный к этому времени дирижабль (№ 19) был передан военному ведомству и отправлен в г. Кёнигсберг (Калиниград). Воздушный корабль, оснащенный двумя моторами фирмы «Майбах», при полезной нагрузке в 2,6 тонны мог развивать скорость до 76,6 км/час.
Как отмечалось в вышеупомянутой статье: «Наглость экипажа – из коего, как оказывается, часть жила до войны в Либаве, – была настолько велика, что они шли над городом на ничтожной высоте в 150–200 метра. Публика видела отчетливо всю арматуру дирижабля и в отдельности каждого человека из экипажа. Это явно доказывает, как сильно были уверены на дирижабле в полной беззащитности того города, на который они напали, как воры-домушники, предварительно ознакомившись до войны, в качестве гостей, со всем внутренним порядком и устройством в этом месте».
На этот раз удача отвернулась от немецких аэронавтов, и война для них быстро закончилась. По сообщениям представителей Главного управления Генерального штаба, «вопрос о предании военно-полевому суду военнопленных с подбитого у Либавы германского управляемого аэростата у начальства, в ведении коего находятся названные военнопленные, не возникал»[56]. При этом командир Либавского военного порта генерал-майор В.М. Форсель, по определенным сведениям, попытался устроить пленным немецким аэронавтам торжественный обед с участием своих подчиненных. Это вызвало возмущение среди офицерского состава гарнизона и повлекло за собой служебное расследование. По распоряжению Фор-селя плененный экипаж германского дирижабля был доставлен из Либавы в Ригу в вагоне 1-го класса[57] (по другим данным – 2-го класса[58]) № 54 Средне-Азиатской железной дороги. 27 января он по прибытии в российскую столицу был помещен в Петроградскую крепость[59].
Для защиты от воздушной угрозы Либавской крепости морским ведомством была сформирована зенитная батарея. С оставлением русскими войсками г. Либава в конце апреля 1915 г. она была расформирована. Несмотря на незначительный срок существования воздушной обороны морской крепости, он сумела отразить все налеты со стороны авиации противника, нанеся последней определенный урон. Так, 28 марта неприятельская летающая лодка сбросила на город несколько бомб преимущественно в районе мостов. При их разрыве убито двое гражданских лиц, еще двое получили ранение. При этом другой гидроаэроплан, ранее спущенный на воду с борта крейсера, обеспечивал корректировку стрельбы немецкой эскадры по нашим береговым позициям[60]. Вскоре в ходе очередного налета германский гидроаэроплан бросил на Либаву 7 бомб, которые, разорвавшись, причинили повреждения нескольким зданиям. Позднее в небе города появился другой гидроаэроплан, также «бросивший несколько бомб, не причинивших, однако, вреда»[61].