Встреча была радостной и горестной одновременно. Мать не могла наглядеться на Виктора; десять лет пропадал в чужих краях. Все расспрашивала о невестке, внучке, которых не видела, о жизни, перескакивая с одного на другое:
— Так на кого похожа Галочка? По карточке не понять.
— Черненькая в меня, глазастая… Право, не знаю… Вот вертлявая, точно.
— Значит, в тебя… — И тут же, всплеснув руками: — Как же ты простоквашей торговал?
— Да это когда было, мама! — расхохотался Виктор. — Приехал в Неаполь, там знакомые сосватали мне в кредит лавчонку мацони… Смех один… Сбежал я от этой кислятины, какой из меня торговец… В Париж уехал, там на грузовике ездил, такая была чертова машина… Чего я только не перепробовал.
— Как тебе летать не страшно? — опять заволновалась мать. — Ведь видела я в Святошине, это же страх какой… А тут еще война… нога-то не болит?..
И тревога за сына, и гордость. Какой банкет в его честь устроили киевляне, как ее поздравляли, благодарили за Виктора, вот не дожил Георгий Петрович до радости такой, умер перед самым приездом сына…
И старшего Петра нет здесь, в Киеве, скончался от ран…
Вспомнили, как проникновенно пел Петр свой любимый романс «Пара гнедых».
— Не хуже Собинова, — сказала Аня.
— А уж Яша поет… — покачала головой Анна Федоровна, вспоминая певуна-сына. — Где-то он, чуть не месяц писем нет… — И кончиком французской тонкой шали, привезенной Виктором, смахнула слезу…
— Мама, — обнял ее Виктор, — ты же у нас самая, самая…
Он хотел сказать «сильная», но слово застряло, оно бы могло прозвучать укором, ведь столько вынесла и продолжает выносить эта рано поседевшая женщина: смерть первенца, каторга Семена, тюрьма Евгения, трое сыновей на фронте… Да еще пятеро осиротевших внуков и внучек, только приехала от них…
— Хорошо, ты хоть в школе теперь, поспокойней мне.
Виктор не стал говорить, что подал рапорт о посылке на фронт, вчера заходил в канцелярию Авиадарма, она тут, в Киеве. Прощаясь, он с трудом заставил мать взять деньги.
— Ты бы своим послал лучше, мне тут хватит.
— Да посылаю я, мама, не беспокойся.
— Скорей бы кончалась война… Одно горе… Анна Федоровна перекрестила сына.
Из Киева Виктор заехал еще к брату Антонию в Чернигов.
Смуглый и кареглазый Антоний был выше ростом, осанист, красив, как итальянский тенор.
— Вот тебе бы в «Гранд-опера», — восхищался братом Виктор, — все бы парижанки с ума посходили.
— Особенно если бы я завел свою любимую, помнишь? — И Антоний весело затянул: — Прощай, бабы, прощай, девки, угоняют нас от вас, на ту гору на высоку, на далекий на Кавказ…
— Ну и голосина же у тебя! После войны соберу вас всех и в Нижний, на ярмарку, хор братьев Федоровых.
Так они балагурили за добрым мужским застольем.
— Да, — вспомнил Виктор, — мне мама говорила, ты от Семена письмо получил?
— Выпустили его, в Бухаре сейчас, комиссар какой-то. Евгений тоже в политику ушел, а ты, старый бунтовщик, угомонился?
— Сам видишь, я человек военный.
— Погоди, погоди, не Семен ли мне писал, что у тебя подпольная кличка была Виктор-военный?
— Именно, что была. Меня в эмиграции боевики завлекли, по молодости лет, отчаянные люди, смелые, да только понял потом, террором много не сделаешь, хоть и красиво выглядит… Перед войной посерьезнее люди встретились. Думаю, Керенским дело не кончится…
Ночь напролет проговорили братья, заново узнавая друг друга после десятилетней разлуки. В конце мая Федоров получает назначение в 9-й корпусной отряд, который входил в истребительскую группу Крутеня.
Перед этим Федоров на несколько дней ездил по делам в Петроград. В гостинице «Франция», где он остановился, выбрав ее из-за приятного слуху названия, произошла любопытная встреча. Незнакомый подпоручик, увидев французского офицера, извинившись, обратился к Федорову как к соотечественнику.
— Альфонс Пуарэ, — представился подпоручик. Как же он был удивлен, узнав, что Федоров русский, доброволец.
— Я тоже волонтер, меня война застала в России!
Они разговорились, и Пуарэ поделился с новым знакомым своим горем — оскорблена его честь боевого офицера.
— Посоветуйте, как быть? — Они зашли в номер Пуарэ. — Вот я написал военному министру, неужели мне не ответят? Посмотрите, вам все станет понятно. И… тут много ошибок, очень прошу… заодно… Федоров взял черновик письма.