— Почему этот русский, а не сам Фарман? — спрашивают другие.
— Зачем ему позориться? — откликается скептик. — Что, у Блерио или Вуазена хуже аппараты, однако они не лезут…
Тем временем новенький «фарман» с пятидесятисильным мотором «Гном» начинает разбег от ангара и уходит в полет. В пассажирской кабине хозяйский «дядька» Эмброс. Если полет удастся, то и его имя войдет в историю, к тому же он опишет это событие в своем журнале.
…Зрители все чаще посматривают в сторону судейской трибуны, где черными цифрами на щите обозначаются минуты полета. Рядом поднят один белый флаг, обозначающий часы. Ефимов летает уже второй час. Если рекорд будет побит, взовьется над судейской трибуной красный флаг. «…Ефимов впереди, я за его могучей спиной, — напишет потом Эмброс. — …Условились с Ефимовым относительно сигналов между нами (говорить на лету невозможно, все заглушает шум мотора): три удара по шее обозначает, что рекорд Райта побит… Три удара по спине — нужно спускаться. «Когда будете бить, так посильнее, — просит Ефимов. — А то не почувствую…» Аэроплан продолжает кружиться над полем.
«Напрягаю зрение, — продолжает свои воспоминания Эмброс, — комиссары предупредительно вывесили на столб фонарь, и перед ним, о радость, развевается красный флаг — рекорда Райта больше не существует…»
Первый русский летчик завоевывает мировой рекорд! Имя Ефимова обходит все газеты Европы и Америки. Ему предлагают самые заманчивые контракты, приглашают даже в Аргентину, гарантируя баснословную для него сумму гонорара — 70 тысяч франков! Но… Анатра и Ксидиас заполучили Ефимова на три года, и он их собственность. В случае нарушения контракта Ефимов должен выплатить неустойку в 15 тысяч рублей… Хозяева требуют возвращения летчика в Одессу. В ответ на это требование Ефимов просит банкира Ксидиаса изменить условия контракта. Летчику грозят лишением пилотского диплома, а в России всякими карами. Газеты уже обнародовали сообщения о схватке летчика с банкирами, становится известной телеграмма Ефимова президенту Одесского аэроклуба:
«Нужда с детства мучила меня. Приехал во Францию. Мне было тяжело и больно: у меня не было ни единого франка. Я терпел, думал: полечу — оценят. Прошу Ксидиаса дать больному отцу 50 рублей, он дает 35. Оборвался, прошу аванс 200 рублей, дает 200 франков. Без денег умер отец, и без денег я поставил мировой рекорд с пассажиром. Эмброс говорит: ждите награды! Кто оценит у нас искусство? Здесь за меня милые ученики заплатили, спасибо им… Больно и стыдно мне, первому русскому авиатору. Получил предложение ехать в Аргентину. Заработаю — все уплачу Ксидиасу. Если контракт не будет уничтожен, не скоро увижу Россию. Прошу извинить меня».
14 февраля 1910 года телеграмма была опубликована в газете «Одесский листок». Разразившийся скандал нужно было погасить.
Через два дня та же газета сообщит, что «после обмена телеграммами между Ксидиасом и Ефимовым достигнуто временное соглашение. Ефимов приезжает в Одессу, чтобы совершить один полет…» Земляки встречают Ефимова с почетом и радостью, но ему предстоит возвратиться во Францию, чтобы принять участие в крупнейшем авиационном митинге, назначенном на апрель в Ницце, а для этого необходимо вырваться из кабалы.
В очень хорошей книжке о Михаиле Ефимове его племянницы Е. Королевой и В. Рудника «Соперники орлов» весьма выразительно, а главное, достоверно описан разбор конфликта летчика с Ксидиасом, происходивший в аэроклубе под председательством нового президента Анатры. «Ксидиас явился на заседание в сопровождении адвоката. Атмосфера накаляется…
— Да, я хочу добиться мировой славы, — взволнованно говорит Ефимов. — Но не лично для себя, а для России. До сих пор ни один русский не участвовал в международных авиационных состязаниях. Вы знаете, что над русскими за границей посмеиваются? Куда, мол, русскому медведю в небо! А я хочу показать им, на что способны русские. Пусть не смеются!
— Если уж вам так надо ехать во Францию, — с иронией произнес банкир, — то я не возражаю: уплатите неустойку, и вы свободны!
Ксидиас уверен, что этим аргументом сразу же поставил Ефимова на место, в его глазах нескрываемое торжество.
— И вы настаиваете на пятнадцати тысячах? — спросил авиатор.
— Ладно, я бы взял и десять!
— Господа! Прошу быть свидетелями, — говорит Ефимов. Достав бумажник, он быстро отсчитывает двадцать шесть тысяч франков. — Прошу, господин Ксидиас, пересчитайте!
У банкира от изумления открылся рот. Удивлены и все присутствующие. Откуда у Ефимова деньги?..» Получив расписку Ксидиаса о расторжении контракта, Ефимов свободным человеком покидает аэроклуб.