К великому горю было в нашей истории и такое время, когда не суть человека, не его дела и верность революционным идеалам, а политические ярлыки трагически завершали судьбы многих солдат Октября… Получив у Подвойского мандат о назначении военным комиссаром Увофлота, Акашев с товарищами отправился на Фонтанку, 22.
В кабинете генерала Яковлева несколько руководящих сотрудников. Вид у них был явно растерянный, хотя держались высокомерно. Первым заговорил Ермолаев:
— Предлагаю распорядиться, чтобы все оставались на своих местах. Проверим наличие и кто чем занят. Ясно?
— Простите… но скоро стемнеет, электричество дадут только после восьми-девяти часов, поэтому мне не представляется возможным держать сотрудников в темноте, тем более делать вашу проверку в таких условиях, — вежливо, но решительно ответил генерал.
— Вы правы, — вмешался Акашев. — Прошу отвести нам помещение, и с завтрашнего дня мы будем постоянно находиться в управлении.
— Но у нас нет свободных кабинетов! — вызывающе заявил помощник начальника. — Может, где-нибудь поставить стол…
— Кабинет должен быть завтра, не самим же нам его освобождать. До свидания. — И Акашев вышел, за ним остальные.
— С этим господином лучше не связываться, — сказал об Акашеве начальник отдела, ведавший заказами и приемкой самолетов. — Опасный бунтовщик, участник покушения на Столыпина и… очень серьезный инженер-летчик. Можем накликать большие неприятности.
На следующий день Акашев пришел с Андреевым. На сей раз встретили их вежливо, указали кабинет. Акашев спокойно распорядился:
— Попросите явиться ведающего личным составом со штатным расписанием и списком сотрудников. Кто он у вас?.. Превосходно, пусть придет прямо сейчас. После обеда мы будем беседовать с начальником отдела заказов авиационной техники. Предупредите его.
— Правильно, Константин Васильевич, — одобрил Андреев, — надо дать им понять, что Советская власть надолго.
Оба они работали вместе на заводе Слюсаренко, Андреев был военпредом. Зная некоторых сотрудников Увофлота, обсудили, на кого можно опереться, а кого и убрать поскорее.
Ермолаев больше не показывался в управлении, сообщил, что по делам уезжает на юг. Потом стало известно, что этот «комиссар», когда в Херсон пришли белые, вовсю поносил большевиков. Появился в Увофлоте комиссар — военлет Осипов, из офицеров, с мандатом, подписанным тогдашним Главковерхом Крыленко.
— Где же вы были все эти дни? — спрашивает Акашев, рассматривая предъявленный документ. — Мандат выдан вам еще в конце октября…
— Знаете, заболел неожиданно, пришлось отлеживаться.
Обрисовав сложность положения, Акашев попросил Осипова разобраться с запасами имущества на складах Увофлота.
Вскоре Осипова уличили в незаконной выписке спирта. Именно в это время по городу было расклеено воззвание: «Товарищи солдаты и граждане!
Военно-Революционный Комитет и народные комиссары принимают все меры к тому, чтобы уничтожить пьянство. Вина в Петрограде не будет.
Тот из вас, кто верит в народное правительство и хочет помочь ему поддерживать порядок среди трудящихся, не должен:
1. Останавливаться около предполагаемых или известных мест хранения вина.
2. Покупать, брать и хранить вино.
Те граждане, которые нарушат эти указания, — наши враги, и с ними будут поступать по всей строгости революционных законов…
Пусть ни один любопытный не подвергнет себя риску стать смешанным с злонамеренными людьми. Комиссар Балашов».
Накануне ВРК утвердил Балашова ответственным комиссаром по борьбе с алкоголем и азартом. Комиссар Осипов поступил злонамеренно и был арестован.
Дел у Акашева все прибавлялось. Ежедневно прибывали в Увофлот представители авиачастей, делегации рабочих для получения заказов, материалов, денег для выплаты жалованья, и не только петроградцы, но и москвичи, посланцы с Украины, других городов. Еще больше поступало жалоб на аппарат управления. Акашев договаривается с комиссаром финансов и накладывает запрет на выдачу жалованья сотрудникам.