20 ноября казначей управления вернулся из банка без денег. И началось! Чиновники, не дожидаясь приглашения, заполнили зал заседаний.
— Самоуправство! Давайте сюда комиссара!.. Как он посмел!..
Акашев, как всегда сдержанный, подтянутый, вышел в зал, переждал, пока затихнут выкрики:
— Вы возмущаетесь напрасно. Ни один хозяин, ни одна власть не могут и не станут содержать людей, которые не желают честно работать… Спокойно, спокойно… Вы не знаете, чем должны заниматься в новых условиях? Странно… Но это я вам готов объяснить, однако сначала объявляю имена сотрудников, с которыми мы расстанемся…
Сразу наступила тишина. Акашев зачитывал список, в нем более сорока фамилий.
Снова крики, проклятья, кто-то демонстративно покидает собрание, кто-то растерянно оглядывается, ища сочувствия, но настроение большинства заметно меняется.
— Полагаю, что оставшимся хватит опыта и знаний, чтобы наладить работу. В ближайшее время людей добавим, а пока первым долгом…
Акашев коротко изложил план действий.
— Ко мне вопросы есть?.. Жалованье будет выплачено через три дня.
Оперативная работа оживилась. Постепенно подбирали надежных работников из промышленности, авиачастей, учебных заведений.
Был еще в Петрограде Всероссийский совет авиации, который в сентябре семнадцатого года, когда был избран на съезде, провозгласил себя «чисто технической организацией, стоящей в стороне от классовой борьбы».
Сначала о нем просто забыли. Но вот в Смольном проходит совещание авиаторов. На нем присутствует Ленин. Заходит разговор о Всероссийском авиасовете.
Передо мной воспоминания об этом совещании Акашева и летчика В. И. Очкина.
«Кто-то из присутствующих, — пишет Очкин, — запротестовал против привлечения авиасовета, называя его контрреволюционным, так как там главенствовали эсеры и меньшевики…»
«Можаев заявил первым, что он обнаружил контрреволюционную банду, которую надо ликвидировать, членов Совета — арестовать, — вспоминает Акашев. — И страсти накалились».
«Тогда, — продолжал Очкин, — Владимир Ильич прочитал нам целую лекцию о необходимости использовать каждого специалиста в интересах Советской власти, если он не является прямым контрреволюционером. «В авиасовете, надо полагать, имеются опытные специалисты-патриоты, которые честно будут работать, — сказал он. — Надо терпеливо подходить к ним, перетягивать их на нашу сторону».
Разобраться с авиасоветом поручили Акашеву.
«Я застал там всех в большом волнении, — писал Акашев. — Они опасались, что угроза товарища Можаева все же будет приведена в исполнение».
Акашев был рад ясным советам Владимира Ильича, но его теперь смущала «расправа» в Увофлоте — не слишком ли многих уволили?..
Эти тревожные чувства, обращенные к своей совести, ясно видны в воспоминаниях Акашева. А что касается чиновников Увофлота, то вот как они запечатлелись в его памяти:
«Управление Военно-Воздушного Флота того времени за период керенщины было заполнено чуть ли не наполовину офицерами, выставленными из отрядов и частей солдатскими комитетами. В массе это были маменькины сынки, чьи-то протеже, укрывавшиеся от войны в авиации, или махровые контрреволюционеры, выжидающие в центральном учреждении, пока «Белый генерал» не усмирит взбунтовавшуюся солдатню. Словом, все, что было выгнано из фронтовых частей, собралось в Увофлоте… Открыто вызывающе никто из них не держался, но в то же время никто не верил, что «это продлится больше месяца». Многие подали рапорт о болезни и на службу не являлись… Эта масса, привыкшая выслуживаться и прислуживать, с особой манерой говорить и думать, разукрашенная погонами и орденами, походила на дворовую челядь в ливрее знатного барина. Прибегать к активным мерам я не хотел, не виноваты же они, что их так учили и воспитывали. Разогнать и переарестовать было самое легкое. Труднее было дать им понять, что старое ушло и не вернется, что надо служить не своей касте, а работать, идя в ногу с разорвавшими свои вековые цепи русскими крестьянами и рабочими, что время и дело докажут нашу правоту и силу. В этих условиях и приходилось работать»… В авиасовете Акашев действовал по-ленински:
— Моя задача познакомиться с вами, выслушать предложения. Обстановка трудная, авиации нужна помощь, действенная. Вот это и обсудим, — вполне дружелюбно объяснил цель своего прихода Акашев. «Контрики», о которых шла речь, успели бежать на юг к генералу Корнилову, большинство оставшихся были готовы сотрудничать.