Совет расширили, председателем избрали летчика-солдата большевика А. В. Сергеева. Жизнь показала, что очень вдумчиво действовал Акашев, особенно когда дело касалось человеческих судеб. В те горячие, сложные дни он сумел сохранить действительно знающих, неравнодушных людей, многие из которых станут видными организаторами Красного Флота, прославятся в боях гражданской войны.
В декабре был создан Народный комиссариат по военным делам, и одним из первых приказов — за № 4 от 20 декабря — сформирована Всероссийская коллегия по управлению Воздушным Флотом РСФСР. Председатель коллегии — «военный летчик, инженер-аэронавт, механик Константин Васильевич Акашев».
«Коллегия получила права распоряжаться и действовать от имени и авторитетом центрального правительства, — писал ее первый председатель. — Перед коллегией… стояла трудная задача собрать и организовать Воздушный Флот, главные части которого, именно ценное авиационное имущество, было разбросано по всем фронтам… Войска бросили все и расходились по домам. Брошенное имущество расхищалось или попадало в руки наступавших германских войск…»
Наладить работу авиазаводов тоже было задачей Всероссийской коллегии. Нелегкий груз лег на плечи Константина Акашева.
Изыскали и материалы для завершения постройки пятидесяти самолетов, частично готовых на петроградских заводах, помогли оживить другие предприятия, ремонтные базы…
А еще нужны моторы, приборы, летное обмундирование, пулеметы, бомбы, патроны, палатки, горючее. И все это в условиях разрастающейся разрухи, нехватки средств, продуктов питания, специалистов… С безграничным уважением я думаю о первых советских комиссарах разных рангов. Да, были среди них и ошибочно избранные: слабые, нерешительные, были карьеристы, случались и предатели, но не они решали судьбу молодой России.
Те, кто поверил Акашеву, не ошиблись в нем.
Доктор Грацианов, тесть Славороссова, все настойчивее звал в Томск из голодного Питера дочь и внука.
— Погубим Алешку, — настаивала на отъезде Таня, — он и так болеет, отвези нас к отцу. Испросив у солдатского комитета отпуск по семейным обстоятельствам, Славороссов сдал дружину Андрееву, который и так был фактическим ее руководителем.
…Вернувшись в Петроград, Славороссов узнает, что дружина расформирована, он свободен — назначения никакого нет. Как быть? Летать он фактически уже перестал — сильно мешает раненая нога, командир он тоже никудышный — убедился в этом на печальном опыте, да и возраст дает о себе знать. «Что ж я буду делать в авиации, если не выучусь?.. Все сроки уходят…»
Посоветовавшись с товарищами, поддерживающими его решение, Славороссов решает возвратиться в Томск и там поступить в политехнический. За реальное он сдаст, чего бы это ни стоило, а в институте не откажут — время-то новое, народная власть, своя. «Не об этом ли времени и говорил Акашев? — вспомнилось Харитону. — Где он теперь? Говорят, комиссаром стал, вот бы повидаться…» В бывшем Увофлоте Славороссов узнал, что вместо Бюро комиссаров авиации создана Всероссийская коллегия по управлению Воздушным Флотом республики под председательством… Константина Акашева!..
— Вот это да… — вслух изумился Славороссов.
— Вы что, знакомы? — верно истолковал его возглас военный, сообщивший неожиданную новость.
— Немного, — смутился Славороссов.
— К сожалению, товарища Акашева в ближайшие дни не будет, он в частях. Зайдите на той неделе.
«Это ведь командующий авиацией… — все еще не мог свыкнуться с услышанным Славороссов. — Чего я теперь к нему полезу, стыдно даже отрывать человека от таких дел… Еще подумает, знакомством воспользоваться хочу… Должность ищу потерянную… Говорил же он когда-то, что мне надо учиться, вот, считай, его совет и выполню. Надо ехать, нечего время терять».
В Екатеринбурге, где Славороссов остановился, ночью власть захватили белочехи. Харитон бросился на вокзал. У билетной кассы патруль, проверка документов. Арестованного летчика доставили в комендатуру.
— Комиссар? — допрашивал офицер.
— Нет.
— Врешь, собака!..
Почти три недели его держали в камере, набитой до отказа людьми.
Заключенные ждали самого худшего: на допросах им грозили расстрелом, в каждом подозревали комиссара-большевика. В основном это были местные жители. Приткнувшегося рядом с Харитоном почтового чиновника все же выпустили, появилась надежда, что и ему удастся выйти из тюрьмы. На очередном допросе присутствовал какой-то штатский. Тот же офицер спросил: