Тут же и о втором «короле»: «Летчик Наварр, например, специально «подготавливал» себе сначала противника, вертясь невдалеке от него мелким бесом и выделывая всякие трюки, работая на его психологию, а потом вдруг наскакивал…»
— Не одни победы, бесценный опыт оставляют герои, но сколько же нам еще наскакивать друг на друга? — вслух произнес Федоров и закрыл свою книжку.
Чувствовалось, что война приближается к концу, и Федоров не раз думал о том, что тогда сможет с чистой совестью вернуться домой.
Вестей из России, где власть в свои руки взял уже народ, доходило мало, тем более в действующую армию. Буржуазные газеты поносили Советы, предрекали недолговечность нового большевистского строя. Особенно злобствовали бежавшие из России представители высшей знати, богатеи-промышленники, мечтавшие вернуть свои поместья, заводы, фабрики, шахты и, конечно же, власть. Другие эмигранты — люди, испуганные революционным вихрем, растерявшиеся, — никак не могли постичь происшедших перемен, решить, к какому берегу им прибиться. И в то же время многие политэмигранты, люди, застигнутые во Франции войной, солдаты русского экспедиционного корпуса всей душой рвались на родину.
Федорову на фронте редко встречались земляки, но отголоски событий, происходивших в эмигрантских кругах Парижа, доходили и до него, не раз служили поводом для споров о будущем России в их офицерской среде.
И тут Виктор, которого часто втягивали в эти дискуссии, неизменно отстаивал идею народовластия:
— Вы же внуки Парижской коммуны, господа, у вас же прекрасный девиз: «Свобода, равенство, братство!» Так разве мой русский народ не достоин свободы?.. Вот меня, бежавшего из царской России, приняла же Франция, надеюсь, я честно служу ей, но как только кончится война…
— Уедете в Россию?
— Непременно! Я много не знаю, что и как там дома, но, поверьте моей искренности, Россия на верном пути. Наш народ…
— Ваш народ, ваши большевики заключили мир с немцами — это, по-вашему, тоже правильный путь, разве союзники так поступают? — начинали горячиться собеседники.
— Не знаю, — честно признался Федоров, — но и судить свой народ не берусь… Я лично с вами до победы…
28 июля 1918 года опубликован приказ о награждении Федорова орденом Почетного легиона: «…Офицер, полный отваги, пылкой храбрости и скромный. После того как он отличился в 1916 году, был тяжело ранен во время воздушного боя.
Едва поправившись, отправился на фронт в Румынию и потом в Россию. Возвратившись по собственному желанию во Францию, чтобы продолжать сражаться, ежедневно давал доказательства высокого чувства долга и непреклонной воли к победе. Во время последних сражений провел много воздушных боев, в которых был сбит двухместный вражеский аэроплан. Два ранения. Две благодарности в приказе. Орден Почетного легиона».
Снова заговорили во Франции о русском герое-летчике, вспомнив подвиги «казака Вердена». Мировая война близилась к концу. Германская армия истощалась. Второе сражение на Марне, начатое немецким наступлением, обернулось для них поражением. Мосты через Марну, разрушенные артиллерией и авиацией, грозили германцам катастрофой. Контрнаступление союзников развернулось по всему фронту от Реймса до Суассона. Одной из причин неудач на Марне специалисты считали неискусную деятельность германской авиации. Ее подавили своим господством в воздухе французские и английские авиаторы, среди которых были русские.
Неожиданное наступление союзников 8 августа, начатое прорывом танков в районе Амьена, стало, как говорил потом автор плана немецкого наступления Людендорф, «самым черным днем германской армии в истории мировой войны».
Французская авиация продолжает господствовать в воздухе. Как всегда, Федоров в гуще боев. «Великолепный пример патриотизма, храбрости, — говорится о нем в приказе по армии от 12 августа, — блистательные бои… Продолжает быть примером воодушевления, мужества и упорства…» Отчаянно сопротивляясь, германские войска откатываются на всех направлениях. Надежды Гинденбурга удержаться на захваченных территориях до весны будущего года тают день ото дня. Федоров снова ранен в бою, но через три недели возвращается в строй.
В госпитале он узнает подробности возвращения и последнего воздушного боя прославленного Гарро. Бежавший из долгого немецкого плена Гарро в середине августа вновь появился в 26-й эскадрилье, которой теперь командовал капитан де Сэвэн. Легендарный летчик скромно тренируется под руководством своего командира. Из-за сильной близорукости летает в очках. Первая же попытка принять участие в воздушном бою приводит Гарро в отчаяние: