— В Среднюю Азию, возглавлял там техническую службу Добролета. Потом послали главным инженером авиационного завода, вернулся в Москву и преподавал в Высшем техническом училище имени Баумана, в авиационном институте лекции читал…
Как-то в этом институте Славороссов беседовал с заведующим кафедрой — крупным специалистом в области самолетостроения. Неожиданно в кабинет вошел смуглый поджарый человек и еще с порога произнес:
— Простите, ворвался, не позвонил, но…
— Роберт Людвигович! — обрадовался и изумился, одновременно хозяин кабинета, выходя ему настречу. — Вот не ожидал!..
— Одна важная консультация… — И вошедший бросил взгляд в сторону Славороссова, ясно показавший, что он тут лишний.
Профессор несколько смутился необходимостью попросить Харитона Никаноровича оставить их вдвоем, но тот уже поднялся с кресла:
— Я потом зайду, у меня сегодня много дел в институте.
— Одну минутку, — удержал его профессор, исправляя неловкость. — Роберт Людвигович, я рад случаю представить вам одного из старейших и замечательнейших русских авиаторов, имя которого вам должно быть знакомо — Харитон Никанорович Славороссов.
— Славороссов? — стремительно повернулся к нему гость. — Славороссов?.. — И с неподдельной радостью стал трясти протянутую ему руку. — Славороссов…
Харитон Никанорович даже смешался от этого непонятного, бурного проявления чувств. Изумление было написано и на лице профессора.
— Это судьба моя! — еще более озадачил обоих темпераментный посетитель. — Вы помните Фиуме, белый «блерио», полет над морем?.. Самый первый день… Вы показывали самолет губернатору и разрешили сесть в кабину его сыну… А? Помните?..
— Неужели это вы?!
— Я, я! Дорогой товарищ Славороссов!.. Какая встреча… Мы должны обязательно разговаривать, много, долго… Дайте ваш телефон… Как жалко, срочное дело… Буду звонить…
Славороссов записал на бумажке номер своего телефона, простился с Робертом Людвиговичем и вышел из кабинета. Как ни был взволнован необычной встречей, так живо вернувшей его к воспоминаниям о далекой юности, Харитон Никанорович терялся в догадках: «Кто же он теперь? Выходит, с авиацией связан. Вот ведь и в институте его знают, как своего встречают… Неужели в нашем КБ работает?.. Так он что, советский?.. Как по-русски говорит… Как же его фамилия?..»
Вопросов было множество, оставалось ждать обещанной встречи. Не очень скоро, но она состоялась. Славороссов в своих предположениях оказался прав: итальянский коммунист авиаконструктор Роберт Бартини после захвата власти фашистами бежал, скрываясь от ареста, и по решению Итальянской компартии был направлен в Советский Союз. Покидая Италию, он, как сказал Славороссову, дал клятву — сделать все возможное, чтобы «красные самолеты летали быстрее и выше черных». Действительно, большинство заданий, которые выполнял Бартини, были необычны. Начав работу в специальных конструкторских бюро, он со временем стал главным конструктором. Им созданы такие машины, как рекордный самолет «Сталь-6» и пассажирский «Сталь-7», дальний арктический разведчик «ДАР», сверхзвуковой истребитель Р с треугольным крылом, реактивный перехватчик Р-114, сверхзвуковой самолет-амфибия «Летающее крыло» и многое другое.
В последние годы жизни он написал автобиографическую повесть «Цепь», где имя Славороссова стоит в ряду первых, кто помог ему определить призвание и выбор пути.
Во время одной из встреч и воспоминаний об Италии неожиданно всплыло в разговоре имя Акашева, которого Бартини тоже знал.
Во время знаменитой Генуэзской конференции Акашева назначают экспертом по вопросам воздушного флота при советской делегации.
Ветеран Итальянской компартии, сенатор Умберто Террачини вспоминал о весне 1922 года: «Это было нелегкое время. К власти еще не пришел фашизм, но его приход обозначился явственно. Назревала схватка. Рим, Милан, Генуя тех времен были похожи на города, находящиеся в осаде. Рабочая гвардия охраняла фабрики и заводы.
…Наша партия была серьезно озабочена тем, как уберечь советскую делегацию от угроз, которые уже тогда раздавались в ее адрес и в прессе, и на фашистских митингах. Партия обратилась к наиболее верным своим кадрам из числа рабочих Милана, Турина и Генуи с призывом создать дружину для охраны делегации». Был в этой дружине и Роберт Бартини.
Разбившись на группы, дружинники непрерывно несли вахту у отеля «Палаццо империаль» в курортном городке Санта-Маргерита, где расположилась советская делегация, неотступно сопровождали ее во время поездок на переговоры, проходившие в генуэзском дворце Сан-Джорджо, заботливо охраняли советских товарищей во время прогулок, следуя за ними по пятам.