По тому же справочнику за 1917 год число внесенных в него Бронниковых даже увеличилось, да и перечислялись далеко не все, только занимавшие какое-нибудь общественное положение: чиновники, врачи, адвокаты, художники, архитекторы, домовладельцы… Но ничего интересного и тут найти не удалось. Отзовитесь, Бронниковы!
Перед отъездом из Парижа я получил документы и фотографии Федорова, копию бумаг Мариновича, а еще кое-что о замечательном летчике Павле Аргееве, уроженце Ялты. Поручик русской армии, он был предан за что-то суду, амнистирован, вышел в отставку, эмигрировал во Францию. С начала войны сражается в пехоте, командует ротой, батальоном, четырежды ранен, отмечен в приказах главнокомандующего за беспредельную храбрость. Оправившись от ран, кончает летную школу, воюет отменно, приезжает в Россию как капитан французской армии…
Вместе с Лешуа разрабатываем план дальнейших поисков, которые он обещает продолжить после моего отъезда. Пока ничего нет, кроме наименования части, где Аргеев служил. Нет ничего и об Александре Гомберге, погибшем под Верденом…
Материалы должны быть, русские добровольцы не остались незамеченными.
Известный французский летчик майор Брокар писал 20 мая 1916 года в газете «Матэн»: «…За то время, когда под мое командование прибыли русские летчики, я успел уже достаточно хорошо их узнать. Отличительная черта их характера — удивительная дисциплина и выдержка. Приказ командира для русского летчика сильнее всех его личных побуждений и чувств. Только живя на фронте, изо дня в день дыша атмосферой войны, можно вполне отдать себе отчет в ценности того, что называется дисциплиной. А русский авиатор пропитан ею, и это делает его совершенно незаменимым». Это уважительное отношение к русским воинам жило в сердцах французов. Оно умножено подвигами советского народа в годы войны с фашизмом, героизмом полка «Нормандия — Неман», храбростью советских людей — бойцов французского Сопротивления.
Цель моих поисков никому из французов, с которыми довелось встретиться, не казалась обращенной в прошлое. Живые нити связывали минувшее с сегодняшним днем.
Как-то утром ко мне в отель позвонил незнакомый человек, назвавшийся доктором Фосье. Узнав о поиске, который я веду, доктор Фосье предложил свою помощь, пригласил к себе, чтобы показать материалы по истории авиации.
Вместе с моим другом, корреспондентом советского радио во Франции Владимиром Дмитриевым, мы едем на улицу Жофруа. Нас сердечнейше встречает необыкновенно подвижный, темпераментный пятидесятилетний хозяин дома — лауреат парижского медицинского факультета, руководитель большой службы здравоохранения в одной из компаний.
Фернан Фосье никогда не был связан с авиацией. Его потряс полет Юрия Гагарина в космос. Не только сам факт, но и личные качества советского космонавта настолько завладели душой французского врача, что он стал собирать все доступные ему материалы о Гагарине. Так было положено начало огромной коллекции фотографий, документов о космонавтах, затем о военных летчиках, истории авиации. Не дав нам опомниться, доктор Фосье начал доставать с полок огромные картонные листы с наклеенными на них портретами Гагарина, Титова, Николаева, Терешковой… Листы с газетными и журнальными вырезками, папки с документами, книги. Особая гордость Фосье — фотография Леонова с автографом космонавта. Теперь он мечтает собрать автографы всех советских космонавтов, а также советских летчиков — героев минувшей войны, их биографии. До поздней ночи мы знакомились с коллекцией, так всю ее и не рассмотрев.
К следующей встрече Фосье приготовил мне несколько материалов о первой мировой войне, подарил книгу из своей коллекции о действиях французской авиации, выложил на стол уникальные авиационные издания той поры. Открывает пожелтевший номер журнала «Аэрофиль»: