Молодые летчики, недавно прибывшие в отряд, спали и видели свою первую победу — сбитого врага. Случались и обидные истории.
Вернувшийся с задания вольноопределяющийся Кедров, выскочив из самолета, кричит подбежавшему механику:
— Демидов! Сбил, ей-богу, сбил! Первого, понимаешь!
— Где, где?
— У нас в тылу, за Луцком…
— Я его до самой земли притер, видел, как он сел, — докладывает летчик Казакову. — И показывает место на карте. — Один из немцев выскочил, они на полянке маленькой сели…
— Позвоните в штаб корпуса, — приказывает Казаков дежурному офицеру, — просите послать на место спуска солдат.
Кедров на седьмом небе от радости: теперь он будет представлен к Георгиевскому кресту и чину прапорщика. Рады и товарищи за его успех. Вернулся дежурный офицер:
— В расположении частей корпуса никто не видел севшего аэроплана.
— Не может быть, — пошел весь пятнами Кедров, — я же сам видел. Господин штабс-ротмистр, позвольте выехать на автомобиле, я его найду. Они же сбегут, самолет сожгут…
Капитан Неркин, двое солдат и Кедров выезжают на поиски… Поколесив по лесу, чуть не поломав автомобиль, они отыскали небольшую поляну.
— Здесь, — неуверенно говорит Кедров.
— Здесь? А где ваши немцы? — удивляется капитан.
Кедров недоуменно разводит руками, щеки его заливает густой румянец… Нервно оглядывась по сторонам, он вдруг бросается к кустикам и, нагнувшись, поднимает с земли окровавленный летный шлем.
— Видите, я же не лгу!
Теперь капитан растерянно оглядывает поляну:
— Где же аэроплан?
Присмотревшись, они нашли следы сумевшего взлететь самолета.
— Удрали! — чуть не со слезами вскрикнул Кедров.
— Но вы же ранили летчика? — успокаивал его капитан. — Заставили его сесть. Это уж пехота прозевала такой трофей.
Казаков поздравил Кедрова «с реальной попыткой победы», успокоил и оставил на память шлем, который теперь висел над постелью вольноопределяющегося, заменив пока уплывший Георгиевский крест и офицерские погоны.
— Как его никто не увидел? — время от времени сокрушался Кедров, вспоминая улетевший приз.
— А надо было его не в лесу, а на пастбище сажать, — усмехнулся прапорщик Чухнов.
— При чем тут пастбище?
— Тут все написано. — И протянул Кедрову вырезку из журнала.
«Пленение австрийского аэроплана коровой.
В газетах уже сообщалось, что появляющиеся в окрестностях Луцка австрийские аэропланы производят «охоту» на жнейки и молотилки, разрушая их сбрасываемыми бомбами. Не ограничиваясь этим, аэропланы, заметив работающих на полях по уборке хлебов крестьян, начинают обстреливать мирных поселян из пулеметов…
Аэроплан, охотившийся, по-видимому, на поселян, спустился в поле в окрестностях Луцка. Работавшие в поле, заметив, что аэроплан австрийский, бросились в соседнюю деревню, где находилась воинская команда.
Летчики, увидев возвращающихся крестьян с солдатами, стали спешно готовиться к подъему. Пасущееся около места спуска аэроплана стадо коров бросилось в направлении аэроплана и рогами разбило пропеллер у аппарата. Не смогшие подняться летчики были окружены подоспевшими солдатами и взяты в плен со своей машиной».
— Теперь будут знать, — рассмеялся Кедров, — действительно потрясающий случай, а мне коровы и не хватило.
Через некоторое время утром во время завтрака Казаков встал, когда все собрались за столом, и сообщил:
— Вольноопределяющийся Кедров, сегодня вы приказом произведены в прапорщики, поздравляю вас, — пожал руку и поцеловал молодого летчика.
Кедрова обнимали и поздравляли все офицеры. Поручик Карпов принес погоны и укрепил их поверх солдатских. Кедров сиял.
После завтрака вылет: в направлении Ковеля были замечены три вражеских самолета.
С боевого задания вернулись все, кроме… Кедрова. На аэродроме волновались, надеялись, что еще может прилететь.
Неожиданно появился немецкий самолет, летчики бросились к машинам, но аппарат с черными крестами сбросил небольшой парашютик и тут же развернулся обратно.
К найденному солдатами парашютику был привязан носовой платок с камнем и запиской внутри: «Сел, остановился мотор. Аэроплан сжег. Пришлите белье. Прап. Кедров». Казаков брезгливо поморщился:
— Зачем писал? Если писал, значит, говорил…