Томъ Тернеръ прицѣлился изъ аркебуза, который былъ утвержденъ на козлахъ, прилаженныхъ къ периламъ, и бомба-дротикъ, таща за собою длинную веревку, привязанную другимъ концомъ къ платформѣ, ударилась въ тѣло кита. Начиненная горючимъ веществомъ, бомба разорвалась и выпустила изъ себя нѣчто вродѣ маленькаго гарпуна, который впился въ мясо животнаго.
— Слушай! — крикнулъ Томъ Тернеръ.
Дядя Прюданъ и Филь Эвансъ невольно увлеклись всей этой сценой, хотя имъ было не до того.
Тяжело раненый китъ ударилъ по водѣ хвостомъ такъ сильно, что вода брызнула почти до самаго носа воздушнаго корабля. Затѣмъ животное глубоко нырнуло въ воду, при чемъ съ корабля ему торопливо отдавали канатъ, намоченный предварительно въ водѣ, чтобы онъ не загорѣлся отъ тренія. Выплывши снова на поверхность, китъ во всю мочь припустился на сѣверъ.
Альбатросъ понесся за нимъ. Впрочемъ, пропульсаторы были скоро остановлены и киту предоставили самому тянуть аэронефъ, насколько силъ достанетъ. На случай новаго погруженія кита въ воду Томъ Тернеръ приготовилъ топоръ, чтобъ обрубить веревку.
Съ полчаса, не меньше, Альбатросъ тащился такимъ образомъ на буксирѣ за китомъ, и оба они сдѣлали по крайней мѣрѣ миль шесть. Однако, стало замѣтно, что китъ выбивается изъ силъ.
Тогда по знаку Робюра помощники машиниста дали машинѣ задній ходъ, и пропульсаторы начали оказывать киту сопротивленіе. Понемногу китъ приблизился къ кораблю. Аэронефъ въ свою очередь опустился еще ниже и держался надъ чудовищемъ всего на двадцати — пяти футахъ. Китъ продолжалъ ударять хвостомъ по водѣ съ невѣроятною силой. Ворочаясь со спины на брюхо и обратно, онъ производилъ около себя страшное волненіе.
Вдругъ онъ выпрямился и съ такою быстротою нырнулъ опять въ воду, что Томъ Тернеръ насилу успѣлъ отдать ему канатъ.
Это неожиданное движеніе моментально сдернуло аэронефъ внизъ до самой воды. На томъ мѣстѣ, гдѣ нырнуло животное, образовался крутящійся водоворотъ. На палубу аэронефа въ обильномъ количествѣ плеснула морская вода.
Къ счастью, Томъ Тернеръ во-время хватилъ по веревкѣ топоромъ и разрубилъ ее. Альбатросъ освободился отъ буксира и силою своихъ подъемныхъ винтовъ быстро поднялся снова на высоту двухсотъ футовъ.
Робюръ все время распоряжался съ удивительнымъ хладнокровіемъ, не покидавшимъ его ни на одинъ мигъ.
Прошло нѣсколько минутъ, и китъ снова всплылъ поверхъ воды, на этотъ разъ уже мертвый и безвредный. Со всѣхъ сторонъ, откуда ни возьмись, слетѣлись морскія птицы, въ надеждѣ полакомиться свѣжимъ мясомъ. Онѣ съ оглушительнымъ крикомъ закружились надъ трупомъ.
Альбатросу, какъ мы уже говорили, китъ ни на что не былъ нуженъ, поэтому онъ, совершивъ безполезное убійство, возобновилъ свой прерванный полетъ на западъ.
На другой день, 17 іюня, въ шестомъ часу утра, на горизонтѣ показались туманныя очертанія земли. То былъ полуостровъ Аляска и скалистая группа Алеутскихъ острововъ.
Альбатросъ спокойно пролетѣлъ надъ этимъ барьеромъ, гдѣ въ такомъ изобиліи водятся рыжіе тюлени, предметъ охоты дикихъ алеутовъ во славу и обогащеніе Россійско-Американской Компаніи.
Ихъ тутъ были цѣлыя тысячи. Они не испугались пролетавшаго надъ ними аэронефа и продолжали свое уморительное нырянье и кувырканье какъ ни въ чемъ не бывало. Зато чайки и буревѣстники немедленно разлетѣлись съ хриплымъ, тревожнымъ крикомъ, какъ только завидѣли несущійся воздушный аппаратъ, показавшійся имъ вѣроятно за какого-нибудь страшнаго воздушнаго звѣря.
Двѣ тысячи километровъ надъ Беринговымъ моремъ отъ первыхъ Алеутскихъ острововъ до крайняго пункта Камчатки Альбатросъ пролетѣлъ во весь этотъ день и въ слѣдующую ночь. Обстоятельства складывались весьма неблагопріятно для бѣгства, и наши баллонисты пріуныли. Не бѣжать же имъ было въ пустыни Восточной Азіи или на прибрежье Охотскаго моря. Очевидно, Альбатросъ направлялся не то въ Китай, не то въ Японію. Плѣнники рѣшились покуситься на побѣгъ тогда, когда воздушный корабль прибудетъ въ одну изъ этихъ странъ, хотя имъ далеко не очень нравилась перспектива довѣриться японцамъ или китайцамъ. Но изъ двухъ золъ они рѣшились выбрать лучшее, такъ какъ жизнь на аэро-нефѣ, въ обществѣ ненавистнаго Робюра, казалась имъ хуже каторги.
Но вотъ въ чемъ дѣло: сдѣлаетъ ли Альбатросъ остановку? Едва ли она ему нужна. Вѣдь онъ не птица, которую въ концѣ-концовъ полетъ долженъ утомить, и не воздушный шаръ, которому бываетъ нужно запастись газомъ. Онъ машина, надолго снабженная всѣмъ необходимымъ и не знающая утомленія…