— Кирилл, ты меня слышишь? — раздавшийся рядом глубокий баритон, отчего-то заставил мое тело дернуться, и я тут же почувствовал как зазудела кожа… Что-то подобное было со мной, когда я валялся в госпитале с ожогами. Оч-чень похожее ощущение. Вот только непонятно, с чего это я так отреагировал на имя какого-то Кирилла, если меня при рождении Романом назвали?
Вот опять… Ладно, посмотрим, что это тут такое творится. Открываю глаза… очень осторожно открываю, все-таки, недавний опыт сказывается.
— Гх-хде я… — сиплый голос, почти хрип. Но, не такой, как бывает от слабости, или долгого молчания… Странно. Вроде бы, с горлом у меня было всё в порядке. Меня били? Зачем?
— Ты в медблоке поместья «Беседы». Кирилл, посмотри на меня. — Человек, стоящий у изголовья моей кровати, водит растопыренными пальцами перед моим лицом. Хочу поправить его, но… в этот момент по телу проходит волна тепла, и желание говорить пропадает. Уж больно знакомое ощущение. Бывало у меня такое в присутствии людей обладающих способностями, схожими с моими. И, как правило, они относились к госструктурам. А значит, значит лучше пока промолчать… и осмотреться. Может быть, даже к лучшему, если меня принимают за другого.
Я присмотрелся к человеку, что продолжал совершать какие-то пассы над моим телом.
— Ну вот, другое дело, — круглое лицо украшенное седыми, распушенными усами, почему-то тут же отозвавшимися в памяти определением: «кошачьи», умные темные глаза за стеклами… пенсне? Однако. Характерная сеточка морщин, разбегающихся от внешних уголков глаз… Про таких людей обычно говорят, что они много улыбаются. Может быть, может быть. Лицо у моего визитера весьма располагающее, как у многих докторов, кстати сказать. Почему я решил, что мой собеседник — врач? А кем еще он может быть, в своем белоснежном халате и со стетоскопом на шее. Причем, стетоскоп из древненьких. Я таких, пожалуй, уж лет двадцать не видел. Хромированная вещица, сразу видно надежно сделанная, на века, можно сказать.
— Что со мной? — еле слышно прохрипел я.
— Несчастный случай, молодой человек, — чуть помявшись и нахмурившись, проговорил врач. О как. Интересно, доктор, и почему я вам не верю?
— Я не о том… Что со мной сейчас? — избавляя собеседника от дальнейшего вранья, переспрашиваю.
— А, вот ты о чем! — Совсем другим тоном восклицает доктор, и морщинки на его лице разглаживаются. — Тут нам есть чем похвастаться. Уже почти всё в порядке. Хотя, справиться с твоими ожогами и повреждением позвоночника, было еще той задачкой, уж можешь мне поверить, Кирюша. Что же до голоса… скоро он к тебе вернется. Видишь ли, нам пришлось немного повозиться с твоими дыхательными путями. Носоглотка оказалась сильно обожжена, так что, пришлось проводить оперативное вмешательство, чтобы ты смог дышать, не тревожа поврежденную слизистую. Через три-четыре дня, горло придет в порядок окончательно. Возможны небольшие изменения в тембре, но… думаю, ты не будешь против, если твой голос станет чуть-чуть ниже, а?
Машинально качаю головой, а в висках долбится один единственный вопрос: откуда? Откуда у меня взялись ожоги, и когда я успел повредить позвоночник? Ну ладно, последнее еще как-никак объяснимо. Вторая пуля попала прямо в грудину. Если сила ее была достаточно велика, могла и позвоночный столб задеть… но ожоги?! Нет, тут явно что-то не так… Пытаюсь собрать из немногочисленных разрозненных кусочков хоть какое-то подобие картинки, но… всё напрасно. Мысли разбегаются, веки смыкаются, и я проваливаюсь в сон…
Мне снилось что-то странное. Детство… но не моё. Мальчишка со странными, хотя и частично знакомыми мне способностями, растущий в семье, с не менее странными, но куда более мощными, а порой и «горячими», причем в прямом смысле этого слова, умениями. И относились к нему, скажем прямо, не самым лучшим образом, судя по тому, что я видел во сне… А звали паренька, кстати говоря, Кириллом.
Проснувшись, я, по старой привычке, попытался вспомнить сон во всех подробностях. Своеобразная тренировка, позволяющая сохранить мой стремительно дряхлеющий разум в более или менее рабочем состоянии… Обычная, привычная процедура, вот только сегодня в ней явно что-то пошло не так.
Стоило мне сосредоточиться на уплывающих в небытие картинках своего бессвязного и, скажем прямо, не очень-то приятного сна, завершившегося почему-то огненной стеной, как я едва не утонул в сумасшедшем потоке образов. И всё равно не справился. Но не «захлебнулся», а просто вырубился.
Сон? Не смешите мои тапочки! Ни одно сновидение не оборачивается целой жизнью, пусть даже такой короткой, какой она оказалась у четырнадцатилетнего мальчишки по имени Кирилл Громов.