— Ага-ага, — Рассмеялся Федор. — Заговорил о вторых-третьих. Уж мне-то можешь мозги не пудрить. А то я не помню, какой скандал близняшки закатили, стоило вам с Ириной заикнуться о смотринах. Чуть усадьбу не сожгли, к мавкам зеленым.
— Смешно ему. — Проворчал дед и вдруг рявкнул. — Думай лучше, что делать будем? На меня Бельские уже полгода охотятся. Так им своего старшего женить невтерпеж, что даже на государевом приеме не постеснялись о Милке с Линкой выспрашивать. На какой ступени, да какие перспективы, да прилежно ли учатся… Тьфу.
— Ладно-ладно… — Замахал руками дядька и, неожиданно замер. Хоть табличку на шею вешай: «ушел в себя, вернусь нескоро». Я хотел было уже потрясти его за плечо, но дед остановил, а спустя минуту, Федор свет Георгиевич ожил.
— Никак, что-то придумал, Феденька? — Прищурившись, поинтересовался Громов-старший.
— Как учатся, да? Хорошо учатся, а дальше еще лучше будут… — Расплылся в широкой улыбке наследник и вдруг ткнул меня указательным пальцем в плечо. Больно, между прочим. — А скажи-ка мне, друг сердечный, что у тебя с Эфиром?
— А что у меня с ним? Все нормально. — Пожал я плечами.
— Ага-ага. Нормально, говоришь? А экзамен на подмастерье сдашь? — А взгляд хитрый-хитрый…
— Когда? — Опешил я.
— Сейчас, например. — Хмыкнул наследник. Меня так и подмывало ответить фразой из анекдота, по поводу китайского языка и методички, но, отбросив неуместное веселье, я задумался… В отличие от стихийных школ с их ступенями, эфирные техники не имели четкого деления по мощи. Зато, различались по степени контроля. И здесь была своя градация. В разных странах эти ранги, как и ступени стихийников, именуют по-разному, но их всегда пять. В России принята западная система: ученик, подмастерье, мастер, магистр и гранд. «Обзывалки» эти, достаточно условные и, в отличие от тех же «стихийных» званий, на них обращают внимание куда как меньше. А теперь, вопрос, зачем вдруг Федору свет Георгиевичу понадобилось, чтобы я стал подмастерьем Эфира?
— Не ломай голову. Обещаю, ответишь на мой вопрос, и я все объясню. — Вздохнул дядька, явно заметив задумчивое выражение моего лица.
— Сдам. — Признал я. А что? Тихариться поздно, да и незачем.
— Замечательно. — Дядька даже руки потер воодушевленно, а заметив наши с дедом недоуменные взгляды, довольно хмыкнул. — Не поняли? Ученичество… личное ученичество. Теперь дошло?
Глава 4. Каникулы? Экзамены!
А ведь я, действительно, на миг понадеялся, что удастся «сорваться с крючка», отвертеться от кузин, по техническим, так сказать причинам. Но… ха, так я и поверил, что Громовы не успели оценить мои возможности. Даже того мизера, что я успел продемонстрировать, достаточно, чтобы определить хотя бы минимальный уровень моих умений. Вывод? Проверочка, однако. Сто процентов. Эх, ладно. За бескровный выход на свободу, можно и заплатить. И если такой платой будет ученичество двух безбашенных девок, что ж, так тому и быть. Вот только условия уточним…
Память доставшаяся мне от Кирилла хранит довольно много сведений, но, четырнадцать лет, они и есть четырнадцать, и пробелов в моих знаниях хватает. В том числе, и об упомянутом дядькой ученичестве. Впрочем, объяснение не заставило себя ждать. Заметив мое недоумение, Громов-младший с удовольствием растолковал, о чем идет речь. Так, я узнал, что помимо боевых школ и домашнего обучения одаренных, существует еще одна «форма образования», древняя, как египетские «куличики». То самое ученичество. В Европах с Америками она почти не применяется, ввиду традиционности и закоснелости. При существующих альтернативах, слишком мало находится желающих заключить договор, по которому власть учителя над учеником столь же безусловна, как власть боярина над боярскими детьми. Правда, и ответственность соответствующая… Но это не единственная закавыка. По традиции, учитель должен быть выше ученика хотя бы на ступень, и обучение длится ровно до тех пор, пока ученик не достигнет того ранга, в котором учитель пребывал на момент заключения договора. Исключение составляют лишь «ярые», или в случае с «эфирниками», гранды. Они сами определяют срок ученичества для своих «падаванов». Ну, и еще одно, договор ничтожен, если «потолок» ученика, ниже ранга учителя. Этика. Правда последнее касается только стихийников, поскольку считается, что любой одаренный способен стать грандом. Хм. Я бы поспорил…
Вот так и получилось, что на следующий день после визита в гимназию и Герольдию, я, вместо поиска подходящей квартиры неподалеку от боярского городка, вновь ехал с Гдовицким, на этот раз, в одну из государственных боевых школ, где и должен был состояться мой экзамен.
Можно было бы провести испытание и иначе, пригласив в качестве комиссии нескольких мастеров из бояр, которые проверили и засвидетельствовали бы мой уровень владения Эфиром, но старый Громов был категорически против и, не объясняя причин, отправил меня в официальное учебное заведение…
Странным оно оказалось. Начать с того, что, несмотря на лето, здесь было полным-полно учащихся… форма которых, ничуть не походила на школьную, зато, несмотря на свой вполне цивильный вид, вызывала стойкую ассоциацию с военными. Или это выправка учеников в сочетании с единообразием в одежде, произвела на меня такое впечатление? Не знаю, но оказавшись в здании и немного оглядевшись по сторонам, я уверился в своих подозрениях. Атмосферу военного учебного заведения нельзя перепутать ни с чем. А здесь, «родная стихия» так и перла изо всех щелей.
Впрочем, странно было бы ожидать иного от государственной боевой школы. Здесь не место бояричам и боярышням. Отсюда, одаренные простолюдины начинают свой путь в доблестную русскую армию и флот, воздушный ли, надводный или подводный, сие уже не так важно. Беспокоит меня только одно. Ни на одной табличке, ни на одном плакате, да что там, даже в местной альтернативе всемирной сети я не нашел никакой информации о специализации этого учебного заведения. Странно это…
Долго размышлять над особенностями школы, в которой предстояло пройти экзамен, мне не дали. Гдовицкой доставил меня на второй этаж и, взяв обещание никуда не исчезать, скрылся за массивными двойными дверями с «говорящей» табличкой: «Учебная часть». А уже через четверть часа, мы, то есть, я, Владимир Александрович и трое хмурых разновозрастных дядек, уже были в гимнастическом зале школы, сейчас пустом и темном. Но вот, щелкнул выключатель и высоко над нами начали один за другим разгораться забранные металлической сеткой плафоны, освещая огромное помещение, окна которого оказались закрыты стальными жалюзи. Ничего так… бункер.
Экзамен начался без предисловий. Просто, один из приглашенных, указав на центр зала, вдруг, не дожидаясь, пока я доберусь до указанной точки, попытался ударить меня эфирной волной, вроде той, что недавно так удачно свалила Алексея. Вот только, в отличие от «моей» волны, эта была пустая. То есть, совершенно не наполненная эмоциями. Непривычно. Голая сила и контроль…
Решив отвечать точно в меру, чтобы, не дай бог, не переборщить, я пустил навстречу атаке свою волну и, тут же закрывшись от докатившегося до меня рассеянного удара, напряг чутье.
Экзаменаторы, стоявшие чуть в стороне, от атаковавшего меня мастера, накрылись куполом от подслушивания и о чем-то тихо говорили между собой. Чуть мутноватый блеск защиты не давал прочесть по губам, о чем именно они ведут речь. Поняв по жесту усмехающегося противника, что от меня ждут взлома этого купола, я пожал плечами. Зачем ломать? Сначала надо попробовать обойти.
Вспомнив свои эксперименты с воздушными мембранами, я довольно хмыкнул. А что? Принцип работы один и тот же. Главное, не ошибиться с фильтрами… Эфир вокруг меня послушно исказился, и часть его, словно впитавшись в пол, покатилась в стороны, как круги по воде. Вот, невидимая глазу волна свободно миновала границу купола, еще раз и, ударившись о стены зала, покатилась в обратную сторону, неся с собой необходимую информацию. Уверившись в том, что защита от прослушивания не распространяется на доски пола, я успокоил эфир и, сформировав своеобразную нить, отправил ее в сторону купола, таким же образом, как и волну до этого. Зачем биться в стену, если можно пролезть под ней? Оказавшись за границей защиты, эфирная «нить», вынырнув из пола, растеклась по поверхности, обернувшись подобием мембраны, стала послушно передавать мне вибрации изнутри купола. Подобный прием не был для меня чем-то сложным, учитывая, что похожие подслушивающие техники я неоднократно сплетал с помощью воздуха, когда хотел узнать очередные планы родственничков по моему «низведению»… В общем, ничего запредельно сложного. Я кивнул экзаменатору, что внимательно следил за моими манипуляциями, чутко слушая Эфир, и тот, хмыкнув, подал знак своим коллегам. А когда те сняли купол, вся троица, опять не промолвив ни слова, уставилась на меня. Тоже мне, молчуны. Ну да ладно. Оттарабанив подслушанный короткий диалог, я замолчал. Теперь пришла моя очередь сверлить взглядом дырки в «собеседниках».