— Ах, Абдулла! Как ты вовремя и какой ты нарядный! — воскликнула она, своим тоном давая понять, что ожидала его за полночь и в лохмотьях.
— Вид у него почти как у жениха, — подхватил Ассиф, приближаясь к Абдулле с улыбкой на желчном лице.
Улыбка на лице Ассифа появлялась так редко, что Абдулла даже подумал, будто он потянул шею и кривится от боли. Тут Хаким хихикнул, и до Абдуллы вдруг дошло, что, в сущности, только что сказал Ассиф. К собственной досаде, Абдулла залился буйной краской. Пришлось ему учтиво поклониться, чтобы спрятать лицо.
— Ну зачем же заставлять мальчика краснеть! — воскликнула Фатима. Отчего, естественно, Абдулла покраснел еще больше. — Абдулла, а что это за слухи, будто бы ты теперь занимаешься картинами?
— И распродаешь свои лучшие товары, чтобы освободить место для этих картин, — добавил Хаким.
Абдулла перестал краснеть. Он понял, что его вызвали сюда, чтобы в очередной раз распечь. Он окончательно в этом уверился, когда Ассиф укоризненно произнес:
— Мы несколько обижены, о сын племянницы моего отца, ведь ты, судя по всему, даже не подумал, что и мы тоже могли бы сделать тебе одолжение и взять у тебя несколько ковров…
— Дорогие родственники, — сказал Абдулла, — конечно же, продать ковры вам я не мог. Ведь моей целью было получить прибыль, и едва ли я позволил бы себе обжулить тех, кого любил мой отец.
Он так разозлился, что повернулся и собрался было уйти, — и тут оказалось, что Хаким исподтишка закрыл двери и задвинул засовы.
— Зачем позволять всем и каждому заглядывать сюда? — заметил Хаким. — Дело у нас семейное…
— Бедный мальчик! — воскликнула Фатима. — Никогда еще он так не нуждался в родственной поддержке, чтобы привести свои мысли в порядок!
— Разумеется, — кивнул Ассиф. — Абдулла, по Базару пошли слухи, будто ты сошел с ума. Нам это не нравится.
— Он и вправду ведет себя странно, — согласился Хаким. — Мы не желаем, чтобы подобные разговоры имели отношение к такому уважаемому семейству, как наше.
Это было еще хуже, чем обычно. Абдулла ответил:
— У меня с головой ничего не случилось. Я знаю, что делаю. И я намерен больше не давать вам ни единого повода меня критиковать — вероятно, уже к завтрашнему дню. Между тем Хаким велел мне прийти сюда, потому что вы обнаружили пророчество, полученное при моем рождении. Это правда или просто предлог?
Он никогда не вел себя настолько грубо с родней первой жены отца, но так рассердился, что решил — они этого достойны.
Как ни странно, все три родича первой жены его отца не то что не стали злиться на него в ответ, но, наоборот, взволнованно забегали по комнате.
— Ну, где же эта шкатулка? — верещала Фатима.
— Ищите, ищите! — твердил Ассиф. — Ведь там записаны слова, произнесенные предсказателем, которого его бедный отец привел к ложу своей второй жены через час после рождения сына! Пусть посмотрит!
— Написано твоим отцом собственноручно, — сообщил Хаким Абдулле. — Для тебя представляет величайшую ценность!
— Вот она! — воскликнула Фатима, победно снимая с верхней полки резную деревянную шкатулку. Она передала шкатулку Ассифу, а тот вручил ее Абдулле.
— Открывай, открывай! — взволнованно закричали все трое.
Абдулла поставил шкатулку на лиловый прилавок и щелкнул замочком. Крышка откинулась, и изнутри шкатулки пахнуло пылью — там не было ничего, кроме желтоватого листка бумаги.
— Доставай! Читай! — командовала Фатима, разволновавшись еще больше.
Абдулла не понимал, с чего они подняли такой шум, однако бумажку развернул. На ней было несколько строк, побуревших, выцветших и написанных, вне всякого сомнения, рукой его отца. Абдулла с бумагой в руках повернулся к висячему светильнику. Поскольку входную дверь Хаким закрыл, среди общей лиловости лавки читать оказалось трудновато.
— Он ничего не видит! — сказала Фатима.
— И неудивительно, тут совсем темно, — ответил Ассиф. — Отведите его в заднюю комнату. Там открыты потолочные ставни.
Они с Хакимом подхватили Абдуллу под локти и принялись пихать его в заднюю часть лавки. Абдулла так увлекся, пытаясь прочесть выцветший корявый почерк отца, что покорно позволял себя толкать, пока не оказался под большими потолочными окнами жилых покоев за лавкой. Там было посветлее. Теперь Абдулла понял, почему отец в нем разочаровался. Бумага гласила:
Вот слова мудрого прорицателя: «Этот сын не унаследует твое дело. Спустя два года после твоей смерти он, еще совсем юнец, вознесется выше всех жителей нашей страны. Таков закон Судьбы; потому я и сказал об Этом».