Видно не случайно нынче потянулась рука к той заветной тетрадке, уже давно отложенной в сторону…
«Слава в Вышних Богу и на земле мир!
Сладостно и утешительно произносить слова сии, только с восторгом чистой души можно воспевать Творца Всевышнего и никакое удовольствие земное не может пролить столько утешений в сердце наше как удовольствие небесное; как велик человек, ощущающий все прекрасное, видящий во всем Бога и как ничтожен он в своих плотских помышлениях. От высокого к низкому, от славы к ничтожеству — одно мгновение.
Блажен верующий и непрестанно ищущий в сердце своем Бога. Несчастлив, ниже пресмыкающего червя, человек в страсти — без веры и без Бога — нет жизни, без чистоты душевной нет утешения мысли, нет восторга, нет вдохновения и никогда не воскликнешь:
Слава в вышних Богу и на земле мир!»
А потом решила я и еще одну записочку дать, — уж очень она оказалась близка к теме и завершению рассказа о дорогом мне страничке, конца которого ждать уже и не долго:
«Заря восходящего солнца.
Прекрасен Божий мир, но еще прекраснее жизнь за гробом. Какой восторг, сколько радостей сердцу при виде зари восходящего солнца. Какая кисть художника в силах изобразить все тени этой зари. Если так хорош свет солнца, то каков же может быть Свет Самого Бога и с чем сравним блаженство праведника, который насладится сим светом в будущей жизни».
* * *
…Выбор сына в семье благословили — вдовая княгиня Вавочка Гагарина казалась завидной невестой. Но брак этот счастливых ожиданий семьи не оправдал.
Судьба Варвары Гагариной напоминала судьбу бабушки Ивана Егоровича — Глафиры Кондратьевны Стечкиной, выданной в 14 лет замуж. Анна Петровна Астафьева, мать Вавочки, была нрава крутого и необузданного. «Гром и молния» звали ее в семье… Как только она появлялась у молодых, из ее комнат летели звуки пощечин и злобные крики: «Рупь, три, пять, пять!..». Это Анна Петровна в приступе бешенства била по щекам своих горничных, а затем, считая себя добродетельной и справедливой, откупалась от горничных за каждый удар рублями: и она, видать, не совсем была лишена весьма своеобразно понятого страха Божия.
Вот эта-то Анна Петровна и выдала свою дочь Варвару еще совсем полуребенком за развратного старика князя Гагарина. Не долог был этот брак, но след оставил роковой…
Овдовев, Варвара согласилась с д е л а т ь с ч а с т ь е молодого и блестящего Ивана Егоровича Жуковского, уже служившего к этому времени товарищем прокурора в Туле. Вавочке красоты было не занимать стать, да к тому же она, помимо своих родовых астафьевских имений получила весьма солидную часть состояния покойного князя по завещанию.
Жизнь молодые повели насыщенную…
«Милый Папа. Вчера мы получили Ваше письмо, за которое оба с Вавой Вас искренно благодарим. Вы пишете, что приедете в Новое село к 1-му сентября. Это немного рано. Я думаю, что до того времени еще не уедет от нас Анна Петровна, а до ее отъезда я не нахожу политичным Вам приехать. Здесь вообще представляется много затруднений относительно перемены управляющего и относительно многого другого, что необходимо политиканить с этой милой bell mere (тещей — прим. авт.). В самый день ее отъезда Вы получите от меня телеграмму и тогда поспешите к нам. До этого же извещения не двигайтесь с места. Поверьте, что так будет лучше… Вавочка все такая же милая, как помните, была в Орехове и на нее, мою голубушку, можно положиться — не изменит. Я впрочем, своей политикой приобретаю все больше и больше прав…»
Увы, полагаться на Варвару было невозможно: наверное, не так уж и трудно было приметить первые тревожные признаки ее нервного расстройства, даже и тогда, когда она выходила за Ивана Жуковского. Однако жених витал в облаках, старшие Жуковские, пребывая в отдалении, были удовлетворены хорошей партией сына и тоже, видимо, надеялись, что теперь-то судьба их первенца сложится покойно. Возможно, Анна Николаевна надеялась, что этот брак каким-то образом отзовется и на судьбах младших детей. Впрочем, сие — лишь мои домыслы, так как о том ни одного упоминания, ни в переписке, ни в воспоминаниях не встречалось. За исключением эпизода, связанного с замужеством младшей Верочки. Тогда ставший очень состоятельным старший брат Иван, сделав широкий жест, пообещал подарить Вере на свадьбу 400 рублей (что ныне было бы равно примерно 400 000 рублей), правда, оговорив, что вручит подарок через месяц после свадьбы. Однако подарок так и не был сделан, ни через месяц, ни через год. Бабушка моя этот случай записала, правда, от себя ничего не прибавив. Было, мол, так — и все, хотя тонкий сарказм в строках ее прочитывался. Возможно, эту скрытую усмешку огорчения она слышала в устах своей матери — Веры Егоровны, которая так и не получила обещанного.
Выдавал замуж Верочку и потом всегда и во всем помогал ее семье, мужу и деткам ее второй отец — Николай Егорович — за год до Верочкиной свадьбы в 1883 году тихо угас в Новом Селе Егор Иванович.
Новая жизнь Ивана начиналась довольно суматошно и вроде бы весело, хотя Егору Ивановичу, водворившемуся в Новом селе, приходилось вовсе не сладко: наезжала и подолгу живала, всем распоряжаясь по-хозяйски, грозная Анна Петровна Астафьева. Судя по отголоскам в переписке, она притесняла тихого и кроткого Егора Ивановича. Он страдал молча, но Анна Николаевна, разумеется, чувствовала все…
«Размолвка Вани с Анной Петровной очень меня расстроила, — писала мужу Анна Николаевна осенью 1877 года. — Как это он, такой благоразумный, потерял терпение, и как ты не скрываешь, но я по твоему нервному почерку прочла, что и тебе не легко!..»
Ну а со старшим сыном отношения установились теперь совершенно практические: не отец и сын, а хозяин-сын и его управляющий — отец:
«Милый Папа,
Посылаю Вам Тихона пешком, так как старых лошадей я пока оставляю здесь. Вавочка моя повела совсем «светскую жизнь», сегодня у нас опять целый дом гостей, опять ужинают и поэтому опять требуется салат, шпинат и редиска и я обращаюсь к Вам с просьбой всего этого прислать на 9-ти часовом поезде с Дорошкой или Парменкой или с тем же Тихоном. (…) Завтра вышлете мне шарабанчик к утреннему поезду. Я еду в Ефремов в понедельник, а Воскресенье проведем у Вас — Вавочка и Таничка тоже приедут. (…) До свиданья же. Присылайте непременно салат и редиску».
Разумеется, Егор Иванович вел хозяйство в Новом селе как всегда уверенно и умело, и поставлял сыну все вовремя, но самому ему жилось не сладко. Привыкший к жизни в исключительно дружной семье, где царствовали мягкие и заботливо-предупредительные отношения друг к другу, Егор Иванович очутился на последнем круге жизни в центре вихря страстей и положение его в новой среде к тому же было не многим лучше, чем роль обычного приживальщика. Увы, этот было так, и надо было это с большим достоинством терпеть и нести Бога ради.
…Совсем недолго — «как два голубка» (по выражению Анны Николаевны) прожили Иван и Варвара в браке. Во время одного из своих припадков Варвара неожиданно для всех сбежала из Нового Села и скрылась в неизвестном направлении…
Случилось это ранней весной 1878 года. Иван Егорович впал в отчаяние. Вся семья Жуковских вилась вкруг него, утешала, ублажала… Однако искать Вавочку отправился не он, а всегда и за всех отдувавшийся, всегдашний всем помощник и выручатель, Николай Егорович.
Срочно выехала в Новое Село поддержать сына и Анна Николаевна. Оттуда она писала дочери Марии Егоровне и Николаю Егоровичу:
«Новое Село. 4 марта 1878 года.
Сейчас получила письмо ваше от 2-го. Несказанно благодарю вас, что вы меня обо всем уведомили. Не знаю, что и делать с Ваней. Колюшка, напиши ему, голубчик. Что за страдания его… Неутешно плачет… такое отчаяние — кричит: жить не хочу… А она, аспид, ничего сюда не пишет. Сущее наказание Господне!».
Анна Николаевна не могла себе представить, что Вавочка — душевнобольной человек.
Николай Егорович нашел невестку в какой-то московской больнице: безымянную и беспамятную, умирающую от дифтерита, которым заразилась она в своих безумных бегах. Ему же пришлось взять на себя большую часть хлопот Ивана по разделу имения с «громовой» тещей.