Сложившиеся вместе ладони согрело дыхание. Потом правая нырнула за шиворот и достала кулон с туго замотанными нитью мамиными волосами: такими же рыжими, как мои. Веки сомкнулись, пальцы стиснули локон-памятку, с губ сорвалось шептание:
— Мама, мамочка, если ты слышишь, помоги мне, пожалуйста. Мне так страшно, я не специально, я больше не буду отходить от остальных. Прошу тебя, помоги.
Чуток полегчало.
Утерев слёзы, сунула в рот пару ягодок — сочные, кисло-сладкие.
В конце концов, огниво у меня при себе, трут найти не сложно. Расчищу сухую листву, наломаю сушняка и разведу костёр — как-нибудь до утра продержусь.
Рядом валялась отсохшая ветка — вот и помело. Руки двигались сами, голова ещё отказывалась верить, что придётся устраиваться на ночлег вот так… и… Что за?
Хребтину моментально продрала обжигающая волна паники, потому что кусты шиповника угрожающе зашипели. Схватив корзинку, я свалила прочь: совсем не хотелось проверять, гадюка это или уж. Мысли снова помрачнели, ведь на пути запросто может повстречаться зверь покрупнее и поопаснее.
Потому, если придётся здесь звёзды встречать, лучше не спать. Костёр — дело хорошее, но мало ли… Один старый охотник — завсегдатай трактира — говорил, что звери вовсе не так огня боятся, как люди думают. Особенно, если раньше этого огня никогда не видывали и не знают, как больно он кусается.
Перестав шмыгать, я уловила какой-то отзвук. Сперва решила, почудилось… Невольно обратилась в слух и…
Сердце пропустило удар.
Неподалёку слышался шум воды! Наверняка это Искричка!
Я радостно поспешила туда, чтобы сориентироваться по знакомым местам.
Придерживаясь за ветки, спустилась под откос. Башмаки скользили по прелой листве. Почва становилась влажнее, всё чаще встречались папоротники. Кроны расступались, пропуская неширокую речку, журчащую по гальке. Стало светлее и свободнее.
Неужели я спаслась?
* * *
Вода резво падала с невысокого уступа и разбивалась о камни.
Дорогу мне преградили заросли смородины. Пока продиралась, такую дикую тучу мошкары подняла, ужас просто. Без веток над головой стало светлее, хотя солнца уже не было, просто закатное зарево потухнуть не успело, но из лесной чащобы полоску горизонта не разглядишь.
Ой, а там кто?
Какая-то тёмная фигура присела на одном из прибрежных валунов.
Подумалось: наверняка кто-то из местных, надо спросить, как выйти к опушке.
Приблизившись, я поняла, что не знаю такого, какой-то чужак… ещё и на пирата похож или просто бандита.
Рубашка красивая, со свободными рукавами — наверняка дорогая, хоть и поношенная. Кушак вокруг поясницы — у нас такие часто носят. Сапоги с отворотами и такие же перчатки, а на голове — платок. Всё чёрное.
Волосы — тоже чёрные — свисали до ключиц и намокли, потому что чужак умывался. Он зачерпывал журчащую между пальцев студёную воду в ладони и обмывал подбородок. Меня удивило, что этот дядька даже не снял перчатки… потом я заметила, что обратно вода сбегает тёмными струйками…
Будь сейчас не так сумрачно, они наверняка оказались бы красными.
Меня пробрал ужас. Я сразу же поняла, что это вампир.
К нам в трактир они почти не заходят: нет у нас подходящей для них кормёжки. Но пару лет назад забрели, наверное, по незнанию. Отчим тогда велел моим сводным сестрам запереться и не выходить от греха подальше. Я украдкой подглядывала, как зловещим гостям наливали кровь наскоро забитой свиньи. Один попробовал и гадливо плюнул, схватил отчима за шиворот и потребовал человеческую. Мама вмешалась, она улыбалась и пыталась всех успокоить… Меня заметили и прогнали, а у неё потом рука была перебинтована.
Тогда мы легко отделались. Но одно дело встретить кровососа в городе, где он вынужден хоть как-то соблюдать правила, которые придумали его собственные паны, совсем другое — случайно наткнуться в лесу. Может, я ещё не очень взрослая, но уж разницу понимаю. Да и люди у нас иногда пропадают. Кто в трясине завязнет, кто спьяну в овраг свалится, а кого-то птички со зверюшками после такой вот встречи оприходуют.
Нет у мертвяка причин упускать перекус, если тот сам заскочил на зубок.