— А чего мы сюда идём? — спросила она тихо и с придыханием, будто опасаясь потревожить притаившихся в корабельном нутре призраков. Кажется, она сюда самостоятельно спускаться вообще перестала после истории с бандитами.
— Мне нужно отыскать пару клеток. Скоро будет очень удобная бухта, мы сделаем остановку и я отправлюсь на охоту. Зайчиков наловлю, глухарей.
— У вас уже кровь кончилась? — извиняющимся тоном спросила она.
— Потеряла кондицию, так скажем. И поверь, голодный вампир — хреновый товарищ, так что затягивать с решением этого вопроса не стоит.
— Так чего с моим потом-то?
— Если регулярно мыться, то ничего, — усмехнулся я, пытаясь вспомнить, куда засунул эти чёртовы клетки. — Ладно, не дуйся. Твой организм полностью пропитывается огненной магией. Твои кости, мышцы, волосы, кровь, пот, даже слёзы — из всего можно извлечь её. Так что да, твоя одежда плохо поддаётся воспламенению — с одной стороны. И она запросто может самовозгореться — с другой. Тут больше от твоего желания зависит. Я попытаюсь научить тебе накладывать неопалимость осознанно. Без пота, — добавил я с улыбкой. — Тем более что потеть ты теперь будешь очень мало — фиг нацедишь.
— Это ещё почему? — девчонка забралась на ящик, а над её рукой продолжало биться мерным оранжево-золотым светом пламя.
— Потому что у твоего организма больше нет надобности сбрасывать избыток тепла. С потом продолжат выходить вредные вещества, но остужаться тебе им больше не нужно, так что твои поры будут работать слабо. Я уже чую, как ослабевает твой запах. Ну, конкретно этот из твоих запахов.
Какая злость в янтарных глазках! Даже обидно, что я больше не могу ощутить её эмоции. Сама девчонка так увлеклась открывшимися возможностями, что и думать забыла про нашу ментальную связь, а потому не заметила её отсутствия. И даже здоровенная шишка на лобешнике, которая успела существенно уменьшиться, но не прошла, не вызвала у Ярочки должных подозрений.
— Это не единственные изменения, которые ждут твой организм, — продолжил я, копаясь в вещах. — Твои зрачки начнут очень сильно сужаться, чтобы ты смогла видеть при ярком свете, а через некоторое время ты научишься дышать дымом. Вот они где, заразы! — я триумфально вытащил из хлама первую клетку, а дальше нашёл и остальные. — Сбегай, посмотри, есть ли у нас зерно. Зверюшек кормить придётся.
Девчонка импульсивно соскочила с ящика, пламя погасло, ботинки отстучали по ступенькам. Я остался в темноте, но света из люка моим глазам хватало с избытком. Я внимательно осмотрел клетки, но не обнаружил погнувшихся или сломанных прутьев, хотя местами ржавчина появилась: давненько ими не пользовался.
Каботажное плавание не предполагает необходимости возить с собой скот, гораздо проще и выгоднее периодически покупать нетающий лёд и затариваться продуктами в портах.
Примерно на этих мыслях я и услышал визг из-за переборки.
Детский и очень девчачий.
— Scheiße, — выдохнул я и взлетел по лестнице быстрее, чем успела скрипнуть хоть одна ступенька.
Через пару мгновений я уже слетел вниз по другой лестнице и остановился так резко, что волосы захлестнули лицо. Клыки уже торчали, как и полагается в экстремальных ситуациях.
— Яра! — окликнул я девчонку. Та стояла в кладовой и зажимала рот ладошками. Выглядела живой и невредимой, только слегка выцвела с испуга. — Ты чего орёшь? Всё же увидала привидение? — я позволил себе не втягивать клыки.
— Там… — она отступила и чуть не споткнулась. — Там чего-то есть…
— Где? — я вошёл в тесное помещение и осмотрелся.
Детский пальчик указал на один из ларей в углу.
— Поди, крыса, — выдохнул я раздражённо и откинул крышку деревянного ящика.
Моему взору предстало зерно. Я зачерпнул горсть и высыпал обратно. Обычный ячмень. Намедни матросы, пьянчуги чёртовы, из него пива наварили, потому что сливовица кончилась. Крысами не воняло. Ну, разве чуточку…
— Да не крыса это! — возмутилась девчонка. — У него лицо! Почти человеческое, только страшненькое. И с рожками! Во! — она приставила два пальца к голове.
— С рожками, говоришь? Ярочка, сбегай обратно в трюм и притащи клетку.
— Любую? — уточнила она.
— Да, можешь хоть самую тесную выбрать.
Когда подопечная ускакала наверх, я сказал зерну:
— Выйдешь сам, обойдёмся без клетки. Учти, прутья у неё железные, а настроение у меня отвратное.
Ответом мне была тишина. Ни единое зёрнышко не шелохнулось.
— Ладно, не хочешь по-хорошему…
Я закатал рукав рубашки и погрузил руку в ларь по локоть. Это не принесло бы результата, будь на моём месте кто-то из матросов или любой другой живой, неодарённый человек. Но я пробудил в себе немного магии и направил её в пятерню с совершенно чётким пониманием, чего мне там надо.
Однако даже сейчас я не смог почувствовать его присутствия. Ячменные зёрна пересыпались между пальцев, да и только. Разозлившись, я стал перебирать в памяти те обрывки знаний, которые сотню лет назад пытался вбить туда мой любимый дядюшка.
Курительных смесей у меня один фиг не найдётся, но вот припомнить несколько пантаклей мне удалось. Не уверен, что правильно. Не знаю, выбрал ли подходящий, но я увеличил накал магии, ощущая её пробуждение во всём теле, мысленно начертил поверх зерна круг и символы в нём. Влил всю силу в эти воображаемые художества, от чего они проступили в реальности мрачноватым светом, и злобно потребовал:
— Spiritus, ostende te ipsum!
Часть меня прифигела, потому что сработало! Я ощутил как нечто зыбкое, туманное собирается в центре круга, а затем мои пальцы сомкнулись на вполне материальном горле твари, которая решила задарма покататься на моём корабле.
— Попался, гадёныш! — радостно скалясь, я выдернул пакостника из ларя.
Круг померк и исчез, а с мелкого беса сыпались зёрна, пока он беспомощно дёргал ногами с босыми пятками и когтистыми пальчиками. Не с копытцами. Зато вот рожки и хвост у него были. И шерсть по всему телу, кроме морды, ладоней, ступней и длинных острых ушей.
В смертные годы у меня недоставало сил на подобные колдунства, но личное могущество вампира растёт год от года. Похоже, сейчас я уже способен на большее, чем сам предполагал. Хотя от приложенных усилий у меня теперь башка шла кругом и страшно хотелось крови.
— Отпусти, сволочь! — заверещало существо противным голоском. — Вот я тебе устрою! Не видать тебе урожая, помяни моё слово!
— Я не хлебороб, — приподняв край губы, я позволил твари заметить острый клык, да и глаза мои совсем не казались человеческими.
Вытаращившись во всех зенки, эта мелюзга начала трепыхаться пуще прежнего, а затем… Сука! Этот гадёныш меня укусил!
Я выронил его, и он тут же драпанул со всех ног. Пришлось ловить. Сказать, что я чувствовал себя по-дурацки, гоняясь по кладовке за мелочью размером с кошку… Ну, да, я чувствовал себя чудовищно глупо. А мелкий пакостник ловко уворачивался от моих рук, шнырял за бочки и ящики, которые приходилось отодвигать.
Благо ещё, что после принудительной материализации у него далеко не сразу получится снова потерять плотное обличие.
В какой-то момент я потерял его из вида и слишком поздно услышал цокот коготков над головой. Подняв лицо, увидел рогатого чертёнка на полке: тот как раз сталкивал жестяную банку мне на голову. Прилетела она довольно чувствительно, а заодно рассыпалась, окатив меня не самой дешёвой приправой.
Пока я ловил звёздочки, паскудник выскочил в кубрик.
Свирепея, я бросился за ним. Тот с мерзким хохотом запрыгнул на подвесную столешницу и раскачался на ней, как на качелях. В момент моего приближения, он резко спрыгнул, и столешница едва не саданула меня по челюсти, причём набрала совершенно неподобающее ускорение.
— Scheiße! — выпалил я, едва успев отпрянуть.
И с бешенством развернулся, заметив, что мохнатый пассажир заскочил в гамак, который не убрал Радек. Я кинулся следом, намереваясь сделать чучело из этого уродца, но он уже соскочил. Неудачно развернувшись, я сорвал гамак и на пару секунд запутался в нём. Этот гадёныш заржал ещё веселее и улепетнул к лестнице.