Собака запоминает людей и места на основании связанных с ними ассоциаций. Ассоциативная память может сослужить как хорошую, так и скверную службу. Если поездка на машине предшествовала травматическому визиту к ветеринару, животное может начать бояться поездок на машине вообще — до тех пор, пока ассоциацию не вытеснит какая-нибудь приятная, например, посещение собачьей площадки. Чем сильнее ассоциация, тем сложнее ее подменить.
Работая с травмированными собаками, мне сначала приходилось идентифицировать их негативную ассоциацию. Много времени и терпения требуется на то, чтобы от нее избавиться. Я много работал с армейскими собаками, участвовавшими в боевых действиях. Многие из этих собак нуждаются в очень серьезном внимании, прежде чем их можно будет отдать в семьи. Такая собака не знает, что она уже не на войне, что война закончилась. Эти собаки постоянно работают, и у них множество негативных ассоциаций, обыкновенно касающихся громких звуков. Особенно трудно им даются оглушительные салюты 4 июля.
Мне довелось работать с одним армейским псом по кличке Гэвин, десятилетним желтым лабрадором, отправленным на пенсию из Бюро алкогольной и табачной промышленности, огнестрельного оружия и взрывчатых веществ (ATF).
Гэвин провел два года в Ираке, где приобрел серьезную проблему — отвращение к шуму. Вернувшись в Соединенные Штаты, он стал бояться грома и фейерверков. Состояние прогрессировало: появилась боязнь высокотональных звуков, например, от датчиков дыма и детских криков.
Попав ко мне, Гэвин даже не знал, как вести себя с другими собаками. Он просто застыл перед моей стаей. Будучи армейским служащим, Гэвин настолько привык к стае людской, что позабыл, каково находиться среди собак. Он будто бы превратился в робота, а все «собачье» в нем изничтожили дрессировкой.
Я реабилитирую таких собак посредством упражнений, которые согласовываются с природными потребностями их ДНК, но были исключены из ежедневного распорядка. В случае Гэвина таковым стало плавание. Лабрадоры — прирожденные пловцы, выведенные для того, чтобы помогать рыболовам вытягивать сети. Поначалу Гэвин слегка колебался, но после нескольких попыток проникся к воде искренней любовью. Он вернул уверенность в себе, а вместе с ней вернулись и естественные собачьи инстинкты. Когда Гэвин стал собой, появилась возможность его дрессировать. Я учил его не бояться громких звуков — как ему внушали в армии, а ассоциировать их с командой «лежать». Каждый раз, когда Гэвин слышал громкий звук, я приказывал ему лечь и отдыхать, и со временем он научился спокойнее относиться к звукам.
Гэвин преодолел боязнь громких звуков, вновь став собакой.
В конце концов Гэвина, уже не страшащегося шума, приютил его бывший «сослуживец» по ATF, Л. А. Быковски. Он брал его с собой на службу: повидаться со старыми приятелями и собаками. К сожалению, в феврале 2011 года, после неравной борьбы с раком, Гэвина не стало. Но свои последние годы он прожил счастливой, спокойной собакой.
Я часто спрашиваю владельцев, могут ли они повысить интеллект собаки. Яркие надписи на упаковках собачьего корма кричат с полок супермаркетов, что правильно подобранный рацион поможет достигнуть этой цели. Не знаю, может ли питание сделать собаку умнее, тем более что для доказательства или опровержения следовало бы заставить животное пройти тест на IQ. Однако я уверен, что развитие умственных способностей собаки в раннем возрасте приводит к очень хорошим результатам.
Мозг щенка — как губка: впитывает в себя все запахи, зрительные и чувственные образы мира с потрясающей скоростью. Когда развитой щенок вырастет, его мозг будет крупнее, с большим количеством больших клеток и более сильной взаимосвязью между ними. Громкие звуки, регулярные упражнения, встречи с новыми собаками и людьми, даже несколько минут в день тренировки ловкости — все это способствует развитию мозга. Мы можем повлиять на него, с самого первого дня жизни щенка создавая соответствующие условия.
Аналогично щенок, лишенный стимуляции, не общающийся с другими собаками и людьми, скорее всего будет обладать меньшим мозгом, вырастет менее уравновешенным. Я часто встречал недополучивших стимуляции собак: они не просто несчастливы — тоскливы и почти безжизненны.