Так дальше нельзя, сказал однажды Лало, наш Фитюлька может свихнуться, умереть от любви или не знаю что, надо что-то делать. Ребята: правильно, только что? И Маньуко - давайте проверим, влюблена в него Тере или просто так играет.
Они пришли к ней домой, стали расспрашивать, как, мол, и что, а она (не на ту напали!) притворилась дурочкой и всех четырех обставила, честное слово. Куэльяр? - уселась на балконе, - но вы же не зовете его по имени, и у него такое противное прозвище! - тихонько качается в кресле-качалке, ножки выставила, - он в меня влюблен? - неплохие ножки, - а откуда вы знаете? И Большой - брось, это всем известно: и тебе, и нашим девушкам, и всему Мирафлоресу. А она глазками хлоп-хлоп, носик морщит. Неужели? - глядит на них, точно они с луны свалились, мол, впервые слышу. И Маньуко - хватит, Тере, давай на честность, разве не видишь, что с ним делается? А она - ай, ай, ай! Хлоп глазками, ручки в стороны, зубки, туфельки. Сидит этакая птичка, мол, смотреть - смотрите, а поймать - нет...
Пусть все так, но ведь это просто по-дружески, и если на то пошло, хорошенькая, пальчики, ноготки, голосок, - они ее убивают, ведь Куэльяр ей ничего такого не говорил, ничего. И ребята: ну это сказки, что-то же говорил, комплименты, допустим. Нет, клянусь, может, в своем саду ямку вырыл и туда все нужные слова прячет, - кудряшки, шейка, ушки, - вот хотите верьте, хотите нет, а мне - ничего. И Чижик - разве она не понимает, что Куэльяр ходит за ней хвостом. И Тересита: да, допустим, но как приятель, как друг, ай, ай, ай - туфелькой стук, стук, ручки в кулачки, грудки торчком, талия рюмочкой, бестия, дурит нас, и все. Мы так, мы эдак, закидываем удочку - что ж, он тебя и за руку ни разу не взял? - Нет. Даже не притронулся? - Нет. (Ну погоди, мы тебя дожмем!) И в любви не объяснился? Нет. (Ладно, пойдем в обход!) Куэльяр вообще парень робкий, сказал Лало, но смотри, очень скоро он осмелеет, а вот что ты - это никому не известно. Что неизвестно? - на лбу морщинка, - они прямо ее убивают, - щечки с ямочками, реснички, бровки дугой. Да о ком они? Все еще о Куэльяре? И Маньуко здравствуйте, о ком еще, он-то ей нравится?! Ну этого она пока не знает.
И Большой - не крути, нравится, и еще как, ты ему такие авансики делала, будь здоров. А Тересита - ничего подобного, да и случая не было, и вряд ли будет. А они: был, был, и не раз. И Лало - он же интересный парень, правда? А она - кто, Куэльяр? - локотки, коленочки круглые, - да, пожалуй. И мы - ну вот видишь, видишь, значит, нравится! А Тересита - она этого не говорила, зря они так стараются, ой, посмотрите, какая бабочка прилетела, она там, в саду, там, где герани, а может, и не бабочка! - вскочила на ножки, пальчиком тыкает, каблучки беленькие. И почему у него такое странное прозвище? Почему они такие грубияны? Почему не придумали что-нибудь интересное, ну, скажем, Тарзан, Боби? А мы - значит, тебе не безразлично, значит, задело, стало быть, ты к нему неравнодушна. А Тересита - да его просто жаль, подумать - с таким прозвищем. Значит, она его любит? Люблю? Ну немножко, - глазки, мешочек, - только как друга.
Тересита притворяется, что нет, а на самом деле - да, без вопроса. Так мы и решили... Шустрику надо действовать, но с какого боку к нему подъехать, вот в чем загвоздка!
А Куэльяр все ни с места - ходит следом за Тере Аррарте, глаз не отрывает, так и ждет, чем бы ей угодить. Мирафлорские ребята, те, кто еще не знал, начали посмеиваться: тюфяк, грелка постельная, собачонка, а девчонки пели ему вслед: "Ой, когда же наконец", допекали беднягу. Однажды вечером мы, как условились, поехали в кинотеатр "Ущелье", а по дороге - слушай, Фитюля, махнем лучше на твоем "фордике" на "Подкову", и он - о'кей! Они там закажут пива и в футбол сыграют, у него не машина, а зверь, враз домчит. Мы неслись, только шины скрипели на поворотах, а на набережной нас, само собой, остановил полицейский, неужели больше ста, сеньор, "ах, милый, забудь все навсегда, не надо больше зла". Он потребовал предъявить права, и Куэльяр дал ему две бумажки. Друг, выпейте рюмочку за наше здоровье... "Ах, милый, забудь все навсегда, не надо больше зла".
Они вмиг доехали до "Подковы" и сразу - в ресторан "Националь", народу полно, одни чоло, но вот та уачита [Букв.: провинциалочка.] недурна, н-да, и танцуют здесь отлично. Куэльяр сыпал шуточками направо-налево, веселый, а мы, даже после двух "хрусталей", не смели и заикнуться. И после четырех тоже. После шестой Лало, набравшись духу, - я тебе друг, Фитюля? а он смеется - уже нализался, да? И Маньуко - мы все тебя любим, старик, и Куэльяр - ишь, какие нежности телячьи, что-то больно скоро, и Маньуко - мы хотим поговорить с тобой, шустрик, и дать тебе один совет. Куэльяр в лице изменился, побледнел и залпом выпил весь стакан. До чего забавная парочка, вон та, а, ребята? Он такой хлюпик, а она - ничего, лапка. А Маньуко - не будем ходить вокруг да около, старик! ты влюблен в Тереситу или как? Куэльяр закашлялся, начал чихать. А Лало - Фитя, скажи как оно есть, без дальних слов, да или нет. Куэльяр рассмеялся, но тут же сник, дрогнул и тихо-тихо, почти неслышно - ддд-а, влюбился, ребята, оо-чень. Еще два "хрусталя", и Куэльяр снова - не знаю, чч-то мм-не делать, а Большой - как что? И Куэльяр - как быть, Чижик, ну как? А Чижик - да брось, Фитюль, делай, как все, сначала спроси, любит она тебя, Тересита, уверен, скажет - да. А дальше, Маньуко, дальше? Допустим, скажет, что хочет быть моей девушкой, невестой что ли, а потом? Потом оставь на потом, сказал Лало, а сейчас не тяни резину, объяснись в любви, может, тебя еще вылечат, и Куэльяр почти шепотом - Большой, дружище, а вдруг Тересита знает, вдруг ей рассказали? И мы все наперебой: ничего она не знает, мы с ней говорили по душам, Тере в тебя влюблена по уши. К нему сразу вернулся голос - влюблена в меня? Да в кого же! Может, правда меня вылечат? Конечно, какой разговор, только решись уже, кончай себя травить, кончай, а то загнешься. И Лало - с Тереситой все о'кей, стало быть, у нашего Куэльяра будет наконец своя девушка. И Куэльяр вздох, ну а потом что, потом? И Большой - потом как у всех. И Маньуко - для начала берешь ее за ручку, а Чижик - поцелуйчики, разок-другой, и Лало - ну, потрогаешь где надо.
А Куэльяр - и потом? чуть слышно - потом? А ребята - что значит "потом"? Ну да, потом, когда они станут взрослыми, когда надо жениться, ну как тебе, Лало, и тебе, Чижик, и тебе, Маньуко? А Лало - здрасьте, нашел о чем сейчас думать, да и вообще все это ерунда. Придет время, ты от нее отделаешься, найдешь к чему прицепиться, и - разбежались... А Куэльяр, нехотя, пряча смущение, - это ему совсем не надо, потому что она... Тересита нравится ему очень, ну очень. И чуть погодя, позади уже десять "хрусталей" ребята, вы - молотки, я за нее возьмусь, похожу сколько надо, а потом привет, брошу!
Но шла неделя за неделей - и ничего. Ну когда же, Фитюлька? А он завтра. И завтра небось не решишься? Завтра, клянусь. Таким затравленным, убитым мы его не видели никогда, ни раньше, ни потом. А девчонки наши, стервозы, пели ему вслед модное болеро: "Быть может, я скажу, быть может никогда!"
* * *
Вот тут и началось у Куэльяра что-то вроде припадков. Ни с того ни с сего возьмет и бросит кий на пол (чего тянешь, шустрик?). Ни с того ни с сего начнет бить в бильярдной бутылки, швыряться окурками, задирать всех подряд. А потом вдруг в слезы - вот завтра, клянусь матерью, скажу ей все или подохну. А то возьмет и убежит из кино ("дни уходят, ты горюешь понапрасну...") и несется затем, как безумный, по улице Ларко, а мы - за ним. Отстаньте, мне хочется побыть одному. Ребята - да ты что, Фитюлька, нечего робеть, уже время, решись, "быть может, я скажу, быть может никогда"...
А то засядет в "Часки" и набирается до чертиков. Как я себе противен, Лалик, как мне тяжело, Чиж, убить бы кого, что ли! Мы его чуть не волоком доставляли домой. Ну решись, Фитюль, решись наконец! А наши девочки, вот заразы, житья ему не давали: "и той, что всех дороже, смелее, ну ты что же!" Плохо, говорили мы, пропадет он, пьянью станет, забулдыгой, бандитом...