Мы выступали тридцатитысячным отрядом, прекрасно вооружённым и имеющим двадцать пулемётов и одну четырёх пушечную батарею. Со мной были и все мои полководцы – рас Алула Куби и Ярый. Беспрепятственно войдя в Фашоду и заняв её, мы разделились. Ярый, захватив с собой десять тысяч воинов, отправился на помощь зуаву Саиду, чтобы завоевывать, оставшиеся ничьими, территории, между Суданом и озером Чад.
А также, пройдя дальше, планировал вступить в противостояние с англичанами в Нигерии, которую они только начали захватывать, и где местные небольшие государственные образования яростно сопротивлялись их вторжению. Обстановка, для наших боевых действий, была, на редкость, благоприятна. Разделяй и властвуй. Французов я решил, на время, оставить в покое, и даже, возможно, договориться с ними. Но это, скорее всего, было нереально. С колониями не договариваются – их грабят!
Как бы там ни было, но Ярый ушёл, забрав пять пулемётов. Вслед за ним, ушёл и рас Алула, забрав ещё десять тысяч бойцов, и тоже, пять пулемётов. У него была особая миссия.
Со мной осталось десять тысяч воинов и десять пулемётов, при четырёх горных орудиях. Внушительная сила, если учесть, что все мои люди были обучены и рвались в бой. Да, к тому же, были прекрасно вооружены. Но, всё же, этого было мало, по сравнению с двадцатью тысячами генерала Китченера и пяти десятью тысячами воинов-дервишей.
В знании сила, а в уверенности – победа! Был у меня и ещё один лозунг.
– «Но пасаран» – они не пройдут! Его можно было приберечь на последующие события. А сейчас, мои войска занимали Фашоду и, попутно, набирали, ускоренными темпами, местное население в свои ряды. Мелкими партиями ко мне прибывало оружие и, что особенно для меня было важным, приходили боеприпасы.
Я объявил всеобщую мобилизацию. По приказу, мои отряды рыскали по окружающей местности и хватали любого мужчину призывного возраста, то есть от 18 до 50 лет. Цель была проста, я выберу всех боеспособных мужчин, чтобы мне не ударили в спину тайные английские агенты и не организовали восстание в моём тылу.
Процесс шёл ни шатко, ни валко, но ещё пару тысяч бойцов, не горевших желанием воевать, я всё же набрал, вооружив их старьём, напополам с холодным оружием. В общем и целом, я был готов к битве, но ждал шестовые мины, а они запаздывали.
Это было не удивительно, время доставки вестей, плюс время покупки, время на доставку их сюда, всё это было не в мою пользу. А войска генерала Китченера не спрашивали меня о готовности, неминуемо продвигаясь внутрь территории Судана.
Ещё меня беспокоили английские канонерские лодки, с которыми надо было бороться. Они были проблемой, а примитивные плавучие мины, созданные махдистами, не могли сыграть свою положительную роль. Была у меня одна идея, как удивить англичан, но полностью я в ней был не уверен. Тем не менее, работа в этом направлении шла.
Халиф Абдулла с огорчением выслушивал вестника. Вести были, исключительно, тревожными, он объявил сбор ополчения и теперь накапливал силы в Омдурмане, со всех сторон окружив его укреплениями, состоящими из отдельных фортов и траншей.
Пятьдесят тысяч человек ждали приказа, у него была, даже, пара старых пушек, которые, правда, не могли оказать существенного влияния на битву. Но решимость воинов была сильной. Большинство из них были фанатиками и готовились умереть в этой битве, защищая мавзолей Махди от поругания, а свою страну от участи колонии.
Слабое вооружение не давало больших шансов на победу, а тут ещё, письмо-пророчество от Мамбы, в котором он прямо указывал на поражение. Халифу Абдулле это было неприятно сознавать, но, в чём-то, Мамба был прав, главным было то, что он остановился со всем войском в Фашоде, и верный союзническим обязательствам, не собирался захватывать Судан.
В своём письме черный вождь уведомлял, что нападёт только тогда, когда они проиграют, и то, ради того, чтобы англичане не смогли поработить их страну. Верилось в это с трудом, но другого выхода не было, кроме, как верить и надеяться. А значит, им нужна только победа!
Герберт Китченер последовательно выдавливал дервишей из Судана. В конце марта 1898 года он выступил, во главе десятитысячного корпуса, из приграничного города Вади-Хальфа. Взяв без боя очередной город Абу-Амад, туда была протянута железнодорожная ветка, из Вади-Хальфа.
По этой железной дороге начали идти подкрепления, из-за чего, англо-египетские войска смогли активизироваться и усилить натиск. Также, были протянуты телеграфные и телефонные линии связи.
Войска эмира Махмуда, в количестве десяти тысяч, стали лагерем на реке Атбар, являющейся притоком Нила. Лагерь обнесли колючей изгородью и оплели колючей проволокой, выкопав по периметру лагеря неглубокие траншеи.