Эх, предупреждал же их, проиграете вы без меня, а я, ведь, был готов к разумному диалогу. Да и ничего удивительного в этом не было. По моим подсчетам, махдисты потеряли не меньше половины своего войска убитыми и ранеными, да ещё какое-то количество пленными, остальные разбежались в разные стороны, бросив Омдурман на растерзание врагу.
Англичане же, разрушив мавзолей и выкинув останки махди в Нил, начали хозяйничать в городе. Что ж, пора теперь и мне вступать в дело. На этом холме я находился с небольшим передовым отрядом, остальное же войско было, примерно, в недельном переходе отсюда.
Ничего, мне, как раз, и нужна была пара недель, чтобы сосредоточить войска, подготовить планеры, дать отдохнуть людям, и только потом атаковать.
Правило трёх дней действовало всегда, и сейчас англичане и их союзники самозабвенно грабили город, насиловали женщин и добивали раненых. Мне это было только на руку. Дисциплина упадёт, эйфория от победы – возрастёт. Добыча отяготит, подтянутся тылы, со снабжением, боеприпасами и людьми, и чем больше их тут соберётся, тем мне же лучше, а может быть, хуже. Но на войне, как на войне.
Уинстон Черчиль, располагаясь в разграбленном караван-сарае, вдвоём с Редъярдом Киплингом, обсуждал детали прошедшего боя, детально расписывая своё непосредственное участие в атаке улан. Оживлённо беседуя, они обменивались впечатлениями о сражении, закончившимся разгромом дервишей и бегством халифа Абдуллы.
– Как вам, уважаемый Редъярд, прошедший бой?
– Избиение, – кратко охарактеризовал произошедшее сражение Киплинг, – я обязательно напишу об этом небольшую поэму. Первые наброски будущего произведения я уже сделал, так что, думаю, в течение пары месяцев я его закончу, и вы будете первым читателем, я обещаю вам это, Уинстон.
– Неплохо. Буду рад стать вашим первым читателем, мне это глубоко импонирует, – ответил Черчиль, закуривая припасённую для такого случая сигару, стряхивая, при этом, пепел прямо на пол.
– Я восхищён действиями вашего эскадрона и вашими лично, в бою у сухой реки. Вы показали образец мужества и подали прекрасный пример храбрости вашим подчинённым, – продолжал Киплинг.
– Это был мой долг, сэр! – и Черчиль дёрнул штанину форменных брюк рукой, стараясь отчистить их от чужой крови.
– Несомненно, действия генерала Китченера войдут в историю Британской империи и всего мира, – снова продолжил Киплинг, – с минимальными потерями победить огромные силы дервишей, это дорогого стоит!
– Да, но и Верблюжий корпус, с канонерками, не дал возможности развить наступление халифу. У него был шанс победить, но он упустил его.
– О каком шансе вы говорите, Уинстон?
– О ночной атаке. Если бы халиф Абдалла ат-Таюша решился на неё. Боюсь, мы с вами не сидели бы здесь, выкуривая сигары, а лежали, по-прежнему, за зерибой, на берегу Нила, и отбивали бесконечные атаки воодушевлённых победой дикарей.
– Не могу с вами согласиться, это слишком спорное утверждение. Единственное, могу добавить, что потери бы были намного больше и Омдурман, так просто, не сдался бы. Но нас спасли бы канонерки, – ответил на это Киплинг.
– А вы видели эти примитивные котлы с порохом, которыми они хотели нас взорвать, это просто смешно? Дикари! Ха – ха – ха!
– Да. Но сейчас, здесь всё залито кровью, трупы валяются везде, их не успевают хоронить. Много раненых, им никто не оказывает помощь. Я лично видел, как их пристреливают египетские солдаты!
– Это издержки войны, уважаемый Редъярд. Они хотели войны, они её получили. В этом нет нашей вины, мы выполняем свой долг перед Британской Империей. Она должна процветать, несмотря ни на что! И она будет процветать, уж поверьте мне. Я… герцог Мальборо, всё сделаю для этого… Всё!
После этого пассажа, разговор перешёл в более спокойное русло. Киплинг, задумавшись, достал свой походный блокнот и стал что-то быстро в нём записывать, временами зачёркивая и переписывая заново, весь погрузившись в свои мысли.
Замолчал и молодой герцог Мальборо, оказавшись в плену своих мечтаний и видений будущей славы, которую он, несомненно, завоюет для себя. Эти мысли настолько захватили его, что он, даже, на время, потерял связь с реальностью, очнувшись только от вопроса Киплинга, спрашивавшего, не пора ли им отдохнуть от прошедших событий.
– Да, несомненно, вы правы, – ответил Черчиль, и они разошлись по своим комнатам.
Через две недели, генерал Китченер, с удивлением, узнал, что следующий враг уже стоит на пороге Омдурмана, и, по всей видимости, нагло и беспринципно, собирается напасть на него. Возмутительно!