– Я ответил на ваш вопрос, – твёрдо ответил Сосновский, – более подробный ответ подразумевает партнёрские отношения, которых у нас с вами, к сожалению, нет.
– Тут вы правы, наверное, наступило то время, когда эти отношения стоит завязать? Как вы считаете?
– Считаю это верным решением, но какие условия вы можете мне предложить?
– Самые наилучшие!
– И!?
– Но сначала я хотел бы поинтересоваться вашими возможностями, в качестве наличия активов.
– Гм, вы же понимаете, что это конфиденциальная информация, и пока мы не подпишем с вами соответствующий договор, я не имею права её озвучивать!
– Понимаю, но всё же.
– Хорошо. Наш банк имеет обеспечение не менее семидесяти пяти процентов от активов, и мы неуклонно придерживаемся этого правила. Кроме этого, мой дядюшка, Барон Гинзбург, готов в любое время обеспечить меня недостающими двадцатью пятью процентами необходимой ликвидности.
– То есть, вы хотите сказать, что имеете сто процентов от уставного капитала? И при этом не выдаёте кредитов?
– Кредиты мы выдаём, но не критичные для нашей ликвидности. Наш банк придерживается взвешенной позиции по всем пунктам. Нам чужды финансовые пузыри и игра на биржевых котировках. Признаюсь, это заманчивые возможности, приобрести лёгкие деньги. Но…, всё-таки, нет. У меня есть цель, стать одним из крупнейших банков, и я её достигну.
– Похвальное желание для такого, весьма молодого, банкира. А название – «Первый Африканский», к чему это?
– Дело в том, – стал пояснять Фима, что все учредители нашего банка заработали свои деньги, исключительно, в Африке. Отсюда и это название. Не судите строго, это факт.
– А кто ваши учредители?
Их фамилии ничего не скажут вам. Увы…
– Ясно, значит это оголтелые авантюристы, прохиндеи и голодранцы, без роду и племени.
– Вы не правы. Всё не так критично. Я бы назвал этих людей… попавшими в тяжёлую денежную ситуацию. Но годы, проведённые в Африке, многому научили их. Очень многому, прошу заметить. Да и люди, основавшие САСШ, были ничем не лучше нас, и если вам нечего мне предложить, то думаю, дальнейший наш разговор бесперспективен.
Фима встал. Встал и Кроуфорд.
– Я вижу, ваш маленький банк взял на себя повышенные обязательства. Это, исключительно опрометчивый поступок, прошу вас заметить, молодой… человек. У меня были определённые планы на ваш счёт, но вижу, им суждено не состояться, в связи с вашими завышенными требованиями. Мне было бы выгодно предложить вам слияние капиталов и объединение, не под вашим, разумеется, смешным названием, а под другим, например, «Банк Кроуфорда и Сосновски», или любым другим. Но… не судьба. Спешу откланяться.
И Чарльз Кроуфорд, забрав шляпу-цилиндр и перчатки, гордо отклонив голову назад, вышел из кабинета.
– Всего вам, – еле слышно проговорил Фима, а про себя добавил, – тем лучше, нам же будет проще вас ломать, и никаких претензий.
Накануне он перекупил крупный вексель, по которому банк Бостона должен был выплатить всю сумму, уже ему. Сейчас эти векселя и банковские чеки шли, уже, не один к одному, а один к ноль семи, и их себестоимость всё время уменьшалась, пропорционально тем надеждам, которые питали их держатели, желающие вернуть хоть какие-то вложенные деньги.
Так что, дело было в шляпе, и отнюдь, не в Кроуфордовской.
Банк держался ещё три месяца, но крупный вексель Сосновского, что называется, добил его. Выплачивать наличные было нечем. Но если с вкладчиками ещё получалось договориться, путём обещания больших процентов по их вкладам, то с Фимой договориться не получилось.
Вексель был выложен на стол, и Сосновский потребовал его погасить. Не погасить, значит, навсегда лишиться доверия. А сам факт невыплаты по векселю означал банкротство. Оплатить, значит разориться. Дилемма была не решаема, хоть в одну, хоть в другую сторону. И Чарльз Кроуфорд пошёл на кардинальные меры.
Неизвестно, почему он так поступил и из чего исходил, но факт есть факт. Поняв, что банк на грани разорения, и оба выхода ведут к одному и тому же, он попросил Фиму войти к нему в кабинет. Ни о чём не подозревающий, Фима молча проследовал в кабинет банкира, весь в предвкушении победы над противником.
Войдя в кабинет, он уселся на предложенный стул, пока Кроуфорд стал доставать ключи и открывать сейф, вмурованный в стену кабинета. Повозившись с замками, как ключными, так и наборными, он, наконец, открыл его и, нагнувшись, стал искать там деньги. Видимо, найдя их, он обернулся к Фиме.
Подняв голову, с ужасом, вместо ожидаемых банкнот, Фима увидел длинноствольный однозарядный револьвер фирмы «Смит и Вессон». Револьвер был старым, передаваемым по наследству, но в прекрасном техническом состоянии.