Держа в левой руке щит, я взял хопеш в правую и стал им рубить щит следующего воина. Разбив его двумя ударами, я отбил его удар ножом и раскроил ему голову.
Со следующими двумя, произошло тоже самое, а потом я вырвался из общей схватки и оказался один, перед пятёркой воинов и их предводителем. Это был среднего возраста негр, с чёрной, как антрацит кожей, среднего роста, но с длинными, как у обезьяны руками.
Увидев меня, воины подняли копья и бросились на меня, защищая своего вождя. Силы, явно были не равны, а у меня ещё и копья не было, но зато у этой пятёрки не было щитов, хотя на поясе каждого висел меч. Может в стрессовом состоянии, голова работает по-другому, но я вспомнил, что у меня есть очень своеобразные метательные ножи и бросив и хопеш и щит, я сорвал с груди оба и один за другим отправил их в полёт.
Слово ножи для этого творчества чёрных кузнецов, не в полной мере отражает их суть. Представьте себе рукоятку, на которой расположено одно лезвие с тремя крюками, каждый из которых, смотрит в противоположную сторону от двух других, – вот это и будет, – африканский метательный нож.
Сделав по одному обороту и один и второй впились в грудь наступающих воинов, выбив их из рядов и бросив умирать на пыльную землю. Я, еле успел подхватить и щит и хопеш, как в него ударилось первое копьё, одного из троих, кто напал на меня.
Копьё пробило щит и застряло в нём, я пробил голову нападающему хопешем, отчего, тот упал и больше не поднялся. Против меня, осталось всего двое, но я лишился своего щита, оставшись с хопешем, мачете и боевым топором. Копьё ударило меня, но уйдя в сторону, я схватил его и выдернул из рук воина, второе, пришлось отбить в последний момент, а затем, я сам стал атаковать убыстрившись на пределе сил.
Удар ещё удар. Воины обнажили, против меня свои мечи, оказавшимися интересной формы и как потом я узнал, они назывались кариссы с листовидным кончиком и расширением перед самым остриём. Засвистел хопеш ив тон ему засвистели мечи, но двое воинов стали мешать друг другу и я этим воспользовался, приняв на хопеш меч, а потом, отбросил его далеко в сторону и ударил следующего.
Другой меч, встретил мой хопеш в воздухе и бронзовый старый друг издав совсем не мелодичный звук, треснул пополам, развалившись на куски. Не ожидавший такого позора от меня, владелец меча по инерции стал проваливаться вперёд, где я его уже встретил, выхваченным из-за пояса мачете.
Глупо булькнув животом и выпучив глаза, воин смотрел на разрезанный мною живот, но мне некогда было смотреть на него и вырвав из его ослабевшей руки меч, я встретил следующий удар от второго воина, который подняв с земли вырванную из его руки кариссу, уже успел вернуться ко мне.
Мечи с жалобным визгом столкнулись и крутанувшись вокруг своей оси, я с зажатым в левой руке ножом, ударил воина в спину, а чтоб он не мучился, сразу ударил его по шее кариссой и не глядя, на дело рук своих, чтобы мне не стало плохо в самый ненужный момент, пошёл к предводителю воинов.
Сначала, я хотел с ним поговорить, даже думал, поглумиться над ним, но увидев, что он разматывает боевую плеть, а на поясе у него висит, приличных размеров меч, что-то передумал расспрашивать его и о погоде и о молодёжной моде.
Свистнул боевой кнут, но я был готов к этому и отскочил от него подальше, а потом не став затягивать и так уже изрядно затянувшейся бой, в котором, непонятно на чьей стороне было преимущество.
Просто достал боевой топор и метнул его во врага, тот успел отклониться, но не достаточно быстро, чтобы не поймать топор себе в плечо. Дальше, я подскочил к нему и отрубил его руку с боевым кнутом, который, чем-то напоминал казачью нагайку с вплётенными в неё кусками свинца.
Из отрубленной руки, плеснула кровь и всякие мысли о том, чтобы расспросить его, вылетели у меня из головы. Особенно после того, как я увидел, что он пытается меня проклясть, а я хоть и был православным, но всё-таки не чужд суеверий, особенно в этом теле и поэтому ударил его в горло мечом, тем самым заткнув его готовые вырваться слова, ему же в глотку.
На этом, собственно битва и закончилась, оставшиеся в живых десяток воинов, бросился бежать, но наученный горьким опытом, я им такую возможность, не собирался предоставлять и преградил им путь, страшно крича и дико вращая вытаращенными в бешенстве глазами.