Весна 1886 года вышла насыщенной на события. Сезон дождей подошёл к концу, чуть не смыв мой посёлок, но, остановившись у защитной живой изгороди давая ей, дополнительные силы для разрастания, а мы всё расширялись, уходя в глубь саванны и вдоль берега реки.
В мае 1886 года началось очередное восстание в двух сопредельных с нами государствах, во французском Чаде и захваченном египетско-британскими войсками Судане. Война, как та беда никогда не приходит одна и через весьма условную границу с обеих сторон хлынули беженцы, согнанные со своих мест войной и местью захватчиков. Хлынули они и в Камерун, и в Южный Судан, а оттуда, мелкими ручейками стали проникать и к нам, но уже с других направлений.
Эти процессы захлестнули густо населённые районы, и под раздачу попал Бирао, а потом беженцы стали просачиваться и в Бырр, дальше я их не пускал, выставив заградительные посты из своих воинов.
Каждый день я гонял строем своих воинов после обеда, а до обеда, они работали на полях, и занимались своим собственным хозяйством, у кого оно было. Приёмы были не хитрые, почти как у Суворова, – копьём бей, щитом отбивай. Или мечом бей, копьём коли.
Остро не хватало стрелкового оружия. Винтовки, я, смазав густым жиром бегемота, замотал в тряпки и спрятал, оставив себе лишь один револьвер к которому было с полдесятка патронов. Лучники из местных были никакие. Конечно они могли стрелять намного лучше, чем я, но гораздо хуже, чем английские, во времена средневековья.
Всё это удручало меня. Добился я лишь одного. Сейчас у меня в строю было пятьсот бойцов, в которые я запихивал и переселенцев и немногих беженцев, и всякий молодняк после подросткового возраста.
Луиш потихоньку показывая здоровый авантюризм, стал привыкать ко мне и к посёлку. Стал выдвигать разные инициативы и получая моё одобрение стал их же активно и внедрять. Фактически он стал у меня начальником штаба, планируя всякие операции, и имея опыт работы с местными племенами. Очень умело мог их запугивать и направлять их деятельность в нужное русло.
Пугал он их в основном мною, причём делал это искренне, потому что и сам меня боялся и не понимал меня. Особенно, когда я высказывал мысли, о которых он не имел понятия, либо слышал от людей, которые были намного умнее его и обладали серьезными познаниями в технике.
Он не понимал, как я мог обращаться с винтовками, так, словно видел их не раз и умело разбирал их вплоть до винтика, а потом безошибочно собирал вновь. Откуда я знал географическое расположение стран и вообще все страны, которые сейчас были.
Где находилась Россия, а где Португалия и их столицы, и ещё много информации, которой просто не мог знать вождь людоедского племени. Это приводило его в священный трепет, да и разговоры местных, только укрепляли его в мысли, что тело негра захватил дух белого человека. Так пугая мною других, он только укреплял мой авторитет вождя и тёмной личности, как в прямом, так и в переносном смысле.
Через несколько месяцев, он окончательно уверился, что я как минимум бог и полностью мне подчинился, рьяна выполняя все мои поручения и придумывая, как нам захватить власть над всем племенем и привлечь европейцев, что без толку шлялись по просторам Африки в поисках сокровищ и преступлений.
По его рассказам всякого рода авантюристы всех национальностей, в основном находили в Африке приключения и очень редко сокровища. Когда я ему показал мешочек с алмазами, его глаза разгорелись от жадности, но после того, как я ему подарил несколько штук и насмешливо предложил их ему продать кому-нибудь и остаться при этом в живых, он сильно загрустил.
Действительно, никому в округе двух тысяч километров, эти алмазы были даром не нужны, ни розового цвета, ни коньячного, ни какого-либо другого. Я уже примерно догадывался, где есть их месторождения и португальцу я показал самые мелкие из тех, что приносили мои подданные или находили у других племён, но сути проблемы это, к сожалению не меняло.
Мы были слабы, а значит, не могли выйти к европейцам с предложением о торговле и обмене. А если бы и вышли малым отрядом, то были бы с радостью уничтожены, оставшись в памяти убийц, как группа наглых и глупых негров, не знающих, что за сокровища были в их руках.
Между тем в Бирао началась эпидемия лихорадки и голод, который принесли беженцы. Я со злорадством думал, что не за всякий город стоит бороться, а иногда стоит просто подождать, когда проблема решиться сама собой и ещё более, с удвоенной силой стал тренировать своих бойцов. А также попытался ввести в своём посёлке и в Бырре санитарный контроль. Требуя, чтобы все ходили в туалет в специально выкопанные для этого ямы, а не там, где их застала нужда, и уж тем более не в реку, которая и так была изрядно загажена мусором и трупами животных погибших во время сезона дождей.