Дорога давалась ему тяжело. Ужасное купе совершенно вымотало его молодое тело. Даже жуткие советские вагоны, казавшиеся ему кошмаром, выходили эталоном удобства. Сидеть всю дорогу из Сызрани в Москву на жесткой деревянной лавке оказалось сущей пыткой. Особенно в вагоне практически лишенном рессор. Да и компания ему попалась неудачная. Столько вздорных, ненужных разговоров он не слышал уже давненько. Но грубить не хотелось. Кто его знает, как жизнь повернется? Начинать свою жизнь в этой древности с хамства незнакомым людям — дурная примета. На его взгляд, разумеется.
И вот перед ним Москва… которая была другой. Совсем другой.
Ради чистого любопытства он взял извозчика и прокатился по наиболее памятным ему местам. Приземистый, неказистый городок. Хоть и изрядного размера. Этакая гигантская деревня, точнее село, ибо церквей было в избытке. До тошноты. А душа его чуть ли не в голос стонала, видя весь этот кошмар после небоскребов… при том, что глаза лихорадочно пытались найти знакомые ориентиры… и не находили.
Пестро, конечно. Просто раздолье для любителей восточнославянского кантри. Но Владимир в своей прошлой жизни был большим любителем стекла, стали и бетона, уважал небоскребы, мечтал о космических кораблях и вообще воспринимал старину как старину, не особенно трясясь над ней. Считая, что жить нужно будущим, а не молиться не руины прошлого.
Во многом из-за неприглядности города для столь техногенного человека экскурсия для Владимира закончилась довольно быстро. Раз, два, три и… он уже сидит в небольшом, но уютном ресторанчике. Еще несколько приседаний и вуаля — Вова уже снял девочку с номером в отеле. Ну и что, что ему всего шестнадцать лет? Просто так сидеть на попе ровно и ждать поезд было скучно. Смотреть и делать нечего. А деньги были — не из бедноты, маменька в дорогу изрядно наличности отсыпала, по местным меркам, разумеется. Кроме того, ему было просто любопытно, что из всего это получится. Как-никак чужое тело, чужой век. Вдруг — что-то новое и необычное выйдет? Хотя, понимая местные проблемы, он озаботился приобретением 'резиновых друзей', которые уже не первое десятилетие стояли на службе человечества…
Садясь, спустя семь часов, в вагон поезда, Владимир был несколько обескуражен положением дел в сексуальной сфере. Грустно. Уныло. Ему определенно требовалось найти для себя даму сердце и в должной мере ее развратить. Ну и облагородить. 'А еще говорили, что при царе стоял разврат…' Ладно, что девица не ухоженная, хотя он выбирал тщательно, так еще и несуразная какая-то, неловкая, неумелая. А ведь еще шутила, поначалу, что он о ней станет вспоминать всю жизнь. 'Наверное, — думал он, — в высших сферах все намного лучше. Но общий уровень — беда. Ох, как не хватает им сексуальной революции и… гигиены'.
Опять дорога. Опять пасторальные пейзажи и скука. Ни лоточных торговцев всякой мишурой, ни рекламы, которая раньше так раздражала… ничего. Скучно. Мертвый век.
Владимир откинулся на спинку 'дубовой' лавки и попробовал заснуть. Хотя получалось плохо. Тем более что вагон был снова забит до отказа болтливыми путешественниками, которые не давали покоя, делясь впечатлениями и воспоминаниями.
— А вы куда едите, молодой человек? — Наконец поинтересовался один из попутчиков, прервав увлекательный монолог о своем семействе. Владимир уже знал их не только поименно, но и даже кто чем болел и в какие пеленки производил дефекацию в крайней юности. Что, само собой, не добавляло ему расположения духа.
— В Санкт-Петербург, — ответил Вова, попытавшись изобразить Капитана очевидность.
— О! Так я тоже! А у вас там кто-то есть?
— Брат.
— Вы погостить к нему?
— Нет.
— А что же? В Питере сейчас замечательная погода. А скоро начнутся белые ночи. Удивительная вещь, я вам скажу. Неужели вам это не интересно?
— Нет.
— Значит по делу? — Не унимался попутчик, всем своим видом демонстрируя расположения.
— Да.
— Вот как? Очень интересно. И какое же дело вас занимает? Вы такой молодой…
— Хочу стать офицером и убивать врагов Отечества, — предельно холодно и жестко произнес Владимир, у которого уже от этого бесконечного трепа голова шла кругом. Но не помогло.
— О! Похвально! Похвально! В Павловское училище желаете поступить? Так у меня там брат учился. Так его нахваливал.
— Нет.
— А куда же? — Не унывал попутчик.
Так и ехали. Особенно тяжело становилось, когда к уже немолодому, но крайне болтливому мужчине присоединялись остальные. Их, как будто интриговала манера Владимира. А потому 'товарищи' старались не за жизнь, а за совесть, вытягивая из него по крохам биографию. Поэтому, когда они, наконец, уснули, он понял — счастье есть. На самом деле. И для него человеку нужно не так уж и много…. А вокзал Санкт-Петербурга стал для него настоящим счастьем. Глотком свежего воздуха. А шум и гам толпы, в которой ничего толком не разобрать, оказался музыкой для ушей, куда он с радостью окунулся, спасаясь от назойливых попутчиков. Ну и спине с попой получалось, наконец, отдохнуть. Как-никак, почти сутки длилась эта пытка.
'Хотя, наверное, я просто еще не привык…'
— Вовка! Вовка! — Раздался смутно знакомый мужской голос и навстречу к нему ломанулся какой-то парень лет двадцати. Студент.
'Брат что ли? Точно, он — в памяти всплыли знакомые черты — повзрослел только. Ну, вот и свиделись…'
Глава 3
3 июня 1886 года. Российская Империя. Санкт-Петербург
Первая встреча с братом прошла довольно спокойно. Он, конечно, тоже увлеченно болтал, и, казалось, никогда не заткнется. Но, хотя бы не так доставал странными вопросами.
Желание Владимира стать морским офицером произвело на брата неизгладимое впечатление. Ведь Вова никогда ни к чему такому не стремился. А тут — нате, на лопате. Однако спорить с братом не стал, как и отговаривать. Ибо у того был такой взгляд, что Александра натурально пробирало до печенок. Словно на него смотрел не брат, а судья, решающий его судьбу. В принципе, где-то так и было. Владимир действительно раздумывал над вопрос, что делать с этим блаженным родичем.
С одной стороны — он брат только этому телу. Так что, 'ножом по горлу и в колодец' — вполне реальный и разумный сценарий. Ибо получить славу брата цареубийцы — сомнительная перспектива. Пусть и неудачливого убийцы, однако, пытаться-то пытался. Значит и Вова неблагонадежен. Ведь в одной семье воспитывался. С какой стати ему относиться к Его Императорскому Величеству иначе? Особенно после казни Александра. Поэтому доводить до греха нельзя было решительно. Как и сдавать собственного брата жандармерии тоже. Ведь в этом случае слухи могли пойти очень нелицеприятные, только в путь обрубающие ему все карьеру. В эти дни офицер жандарму руку не подаст. Зазорным для себя считается. Да и не только офицер. Так что, еще не известно, что лучше — быть братом врага или предателем брата.
С другой стороны, Александр, хоть и сумасбродный идеалист, но умный, упорный и откровенно одаренный. Уже через несколько часов общения Владимир дал ему самые благостные оценки. Королев — не Королев, но займись Саша наукой — толк был бы. И не малый. Жаль губить. Конечно, рука не дрогнет. Но 'это так непрофессионально', как говаривал старина Мюллер из 'Семнадцати мгновений весны'.
Дилемма.
Оттого и ежился под его взглядом Александр, чувствовавший себя весьма неловко. До организации террористической организации еще оставалось время. Полгода, примерно. Однако Саша был по уши в 'неблагонадежных связях' и с этим всем нужно было что-то делать. Губить своими руками такой талант совсем не хотелось.