Но как к нему подойти? Не поймет же. Весь в идеях как дворняга в блохах.
Впрочем, торопиться не нужно. Время было. Важно парня вылечить. Важно вернуть обществу полноценного человека, избавив его от революционной заразы. А пока Владимиру предстояло прощупать положение дел в Морском училище, которое он планировал сделать своей Альма-матер в дальнейшем. Ведь туда принимали по экзамену, для прохождения которого требовалось иметь знания в объеме как минимум трех классов реального училища. То есть, в голове должен быть не гуманитарные воздыхания, а конкретные прикладные знания. Пусть и в ограниченном количестве. Поэтому, на выпускников классических гимназий смотрели там очень подозрительно. Да и что они могут знать?..
— Гимназия, значит? С золотой медалью? — Хмуро поинтересовался дежурный офицер, при приемной комиссии. — И хочешь стать военным моряком?
— Так точно, — кивнул Владимир и щелкнул каблуками.
— Похвально, — усмехнулся офицер. — Но ведь для учебы в нашем училище нужны другие знания. Тебе это известно?
— Так точно, — продолжал Владимир выдерживать стиль 'лихой и придурковатый'. — Я увлекся кораблями во втором классе гимназии, с огромным интересом читая про кампании, что провел Федор Федорович Ушаков. Но бросать гимназию, в которую поступил по настоянию отца, не мог. Посчитал постыдным для будущего морского офицера оставлять незавершенным важного дела только лишь по прихоти. Потому, учась в гимназии со всем прилежанием, занимался самостоятельным изучением математики, физики, химии. Как по учебникам, так и монографиям. Причем, не только по морской тематике, но и смежным дисциплинам. Например, с огромным интересом прочитал и изучил 'Курс внешней баллистики' Николая Владимировича Маиевского. Ведь артиллерийского офицера в бою могут убить, и понимать надлежит, что он делает, дабы подменить в случае надобности.
— Очень интересно, — медленно произнес дежурный офицер, оценивающе рассматривая этого странного подростка. — Извольте. Давайте посмотрим на то, как вы самостоятельно учились. — Чуть подумав, сказал он и, выхватив из папки чистый лист бумаги, написал на нем задачу для решения. — Вот. Присаживайтесь.
Владимир окинул взглядом текст и буквально за минуту начеркал решение. Да и какие могут быть сложности в простейшей задаче по механике для человека, за спиной которого МАИ? Честно отработанный МАИ. Само собой, решал он не так, как принято в те дни, да и форма записи решений была иной. Но он даже не пытался подстраиваться, ибо в легенду самоучки подобный стиль прекрасно вписывался.
Дежурный офицер глянул на его каракули и с явным удивлением вскинул брови. Однако промолчал. Вместо этого он взял другой лист и написал задачу сложнее. Ему стало интересно, как хорош этот малыш.
Так они и развлекались добрый час.
— Ну, что же, — подвел итог впечатленный дежурный офицер, — порадовал. Не ожидал.
— Рад стараться!
— Ну, будет тебе, — махнул рукой, улыбаясь в усы, офицер. — Ты документы принес?
— Так точно. Вот. — Произнес Владимир и протянул папку.
— Тогда зайди через неделю. Скажу, когда будут экзамены….
Выйдя на улицу, Ульянов усмехнулся. Еще бы он не порадовал. Некоторые задачи, пожалуй, и выпускники училища решить не могли. Вова за минувший месяц смог полистать учебные пособия и ознакомился с уровнем развития местной науки. Он тут, со своим МАИ, мог сразу метить в академики, причем, без малейшего напряжения сил. А потом еще десятилетиями обогревать всех теплом своих лучей, почивая на лаврах светила естественнонаучных и физико-математических наук. И это только если учитывать одно МАИ. Но ведь он всю свою сознательную жизнь учился да развивался. Где-то самостоятельно, где официально. Плюс хобби….
Домой идти было рано. Да и незачем. Сидеть в четырех стенах и улыбаться обоям — было крайне скучно. А домашних развлечений в эти дни было немного. Поэтому он решил осмотреться. Мама, конечно, денег ему изрядно отсыпала. Но и свои источники дохода нужно иметь. Не маленький уже.
Глава 4
22 июня 1886 года. Российская Империя. Санкт-Петербург
Ранним, ранним утром, когда еще не проснулось даже Солнце, Владимир сидел в Александровском саду. Уже в форме слушателя Морского училища. Подсуетился. Благо, что экзамены он прошел блестяще, порадовав преподавателей и обнадежив.
Но что делать дальше? Впереди почти все лето. Гулять, кутить? Скучно. Тут ведь и развлечений особенно нет. Скука, смертная. Но любой руководитель знает, что если подчиненный не занят делом, то он начинает создавать проблемы, как себе, так и окружающим. Безделье развращает, морально разлагает и превращает человека во что-то непотребное. А значит, какой вывод? Правильно. Нужно занять себя чем-то полезным.
Переводы, которыми он попытался подрабатывать, приносили мало дохода, да и ему оказалось сложно выдерживать конкуренцию. Даже владея тремя иностранными языками. Ведь в России тех лет было повальное доминирование гуманитарного образования. А потому в столице люди, владеющие иностранными языками, проживали в избытке. Так что подобный подход позволял разве что на прокорм заработать, причем каторжным трудом. О чем-то большем можно было даже не мечтать.
Владимир задумчиво уставился в пустоту и стал проматывать в голове разные варианты. Но мысли путались. Раз за разом все возвращалось к тому самому эпизоду в лаборатории Левы….
Сколько он так сидел — сложно сказать. Может быть час, а может и два. Только из 'прострации' его вывел странный звук, напоминающий рвущуюся материю. Он захлопал глазами и огляделся, пытаясь понять, у кого это тут штаны лопнули или пиджак на спине разошелся. Однако вокруг было пусто, тихо и спокойно. Лишь перед ним мерцало пятнышко чего-то непонятного… и Владимир отчетливо слышал, как из этой небольшой дырочки отчетливо доносились причитания Льва Борисовича Вайнштейна, на чем свет, костерящий 'тот день, когда он сел за баранку этого пылесоса'. То есть, какие-то электронные компоненты, отказавшие в самый неподходящий момент.
Ульянов усмехнулся и попытался расширить отверстие. Чем черт не шутит? И оно поддалось. Нет, не рукам, разумеется, но усилиям воли. Просто представил, как она становиться больше и она увеличилась как раз то тех пределов, какие ему требовались. Хотя, чем сильнее он ее растягивал, тем сильнее чувствовалось некое давление, осаживающее его на землю. Впрочем, особенно раздумывать он не стал и уверенно шагнул навстречу другу, к которому накопилось столько слов….
Шаг.
И вот юный слушатель Морского училища ступил на плитку в подвале Вайнштейна.
Еще шаг.
Он вошел целиком.
Закрывает портал. Ведь это был он, не так ли? Тот охотно поддался.
А дальше Владимир пять минут молча наблюдал. Ему было интересно, как поведет себя его друг в такой непростой ситуации. И, признаться, он оказался впечатлен. Положительно. Так как Лев Борисович честно пытался привести в чувство бездыханное тело, которое уже даже не пыталось дышать. И массаж сердца делал, и искусственное дыхание. Но, наконец, отчаялся и, обреченно махнув рукой, уселся прямо на пол.
— Ну что Лева, я умер? — Решил подать голос Владимир, от чего Вайнштейн вздрогнул и с выпученными глазами обернулся.
— В-в-вова? — С трудом произнес Лева, медленно и неловко пытаясь встать.
— Он самый, — усмехнулся Ульянов. — Ты даже не представляешь, сколько теплых и ласковых слов я хотел сказать тебе, когда оказался там. Но увидев, как ты пытаешься реанимировать мое тело — передумал.
— Почему ты в форме? — Поинтересовался, начав отходить, Лев. — Ульянов же никогда не служил.