Когда распался Союз, в Ташкенте начали закрываться заводы, а представителям некоренной национальности в Узбекистане жить стало не сладко, первым на Родину, в Казань, уехал с семьей Ришат. Татьяна пыталась продержаться еще пару лет — муж был коренным ташкентцем, очень любил свой город и южный климат, но потом сдалась и она. Семья с двумя детьми-подростками переехала к престарелым родителям Татьяны под Ульяновск. После их новой просторной трехкомнатной квартиры в городе — «цветке из камня», жизнь в старом частном доме без удобств, половину которого занимали старики, показалась кошмаром.
Через три года мужа Татьяны унес инфаркт. Собирался утром на свою работу водителя автобуса, и вдруг рухнул, в 50-то лет…«Сердце не выдержало переезда и нашего сурового климата», — судачила на похоронах родня. Татьяна стала вдовой с двумя сыновьями, которым в их опасном возрасте так нужен был отец. Слава Богу, выстояла, дала всем образование, вырастила мальчишек неплохими людьми.
С Ришатом, о котором ничего не было известно много лет, они нашли друг друга в соцсетях. Каждый вечер Татьяна выходила теперь в скайп послушать будничные рассказы своего бывшего начальника о прожитом дне. Он тоже овдовел. «Когда сын вернулся к нам от жены, мать очень переживала и вскоре слегла», — рассказывал Ришат. И как-то незаметно онлайн-общение двух одиноких пожилых людей стало смыслом жизни обоих.
Татьяна очень переживала за инфаркт у друга. Но почему-то делала вид, что не слышит, когда после болезни Ришат предложил жить вместе: «Или ты ко мне переезжай, или я к тебе». «Наверное, я еще не готова к таким отношениям. Боюсь, осудят и не поймут сыновья», — думала она. И если бы Ришат не перестал выходить на связь, их вечерние разговоры, скорее всего, продолжались…
Таксист быстро нашел дом и по просьбе Татьяны остался ждать внизу. Еще одно царство хрущевок, удивилась она, поднимаясь на нужный этаж. Дверь открыл Ришат, прислонившись к стене, как бы даже не удивился ее появлению, лишь проронил: «Не хочу быть тебе обузой». Пройдя в комнату, Татьяна оторопела. В крохотной однокомнатной хрущевке — ряд кроватей, ну прямо мини-дом престарелых. На одной, несмотря на максимальную громкость телевизора, раскатисто храпел колоритный усатый старик. Рядом — стул с горкой лекарств и бутылкой воды. Дальше — подряд еще две смятые кровати. Значит, такое теперь последнее пристанище ее начальника?
Неожиданное решение пришло в одну секунду. Когда Татьяна ехала в Казань, она не собиралась что-то кардинально менять в своей жизни. Просто хотела убедиться, с ее единственным и дорогим мужчиной все в порядке. Но сейчас, удивившись сама себе, она вдруг предложила Ришату: «Собирайся, внизу ждет такси! У нас вечером поезд».
Он покорно и торопливо начал складывать в рюкзак свои нехитрые пожитки.
— А как же твоя пенсия и квартира? Сын же все пропьет! — запричитала сестра.
— Мы потом все оформим и решим, потом! — успокоила ее Татьяна. — Сначала попробуем научиться жить с вашим братом вместе.
Сестра-кормилица
Днем этот обычный казанский двор, окруженный типовыми многоэтажками, во власти женщин, детей и пенсионеров. В основном, мам в сидящих декрете, а также с малышами на больничном, бабушек и редко дедушек и нянь. Многие познакомились во дворе благодаря детям и теперь в курсе ежедневных забот друг друга.
Двор живет по своим законам. Мамы с колясками, где спят груднички, держатся особняком, сторонясь шумной малышни постарше, взрослых, громко разговаривающих по телефону, мусоровозов, лязгающих контейнерами, нагло каркающих ворон и лающих собак, автомобилей со срывающейся сигнализацией и прочих источников шума. На прогулках мамы бдительно охраняют чуткий сон своих крох, стараясь хоть немного расслабиться и перевести дыхание.
У двора свой лексикон. В нем нет «я», только «мы» и «вы». Обращаются здесь друг к другу так: «Вы такие большие стали! Вам уже сколько, зубки прорезались? На прививку когда идете? А почему гулять не выходили?» До трех лет малыш с мамой единое целое, поэтому мама индентифицируется исключительно по ребенку. Типа: «Видела вчера Фариду, маму Маратика». Или: «Это Юля, у которой летом родился Максимчик»…
Что касается, этой мамы, то двор долго не мог понять, кто ее дети? Когда зимой худенькая, уставшая женщина в первый раз появилась во дворе с бежевой коляской для двойни, все вначале подумали: у мамочки близнецы. Искренне посочувствовали: тут одного растишь, света белого не видишь, а у этой тростиночки еще и двойня. И как только люди близнецов растят, на двоих разрываются? Потом присмотрелись, нет, вроде не двойня, скорее погодки. Но весной, когда младенцев стали выносить на улицу в легкой одежде, засомневались и в этом. Очень уж небольшая разница между малышами. С виду — не больше полугода. Посчитали, прикинули, нет, не могут погодки родиться с таким интервалом…