Танец тут же преобразился. Он стал более бурным, даже, казалось, агонизирующим. Воины терпеливо ждали, не смея ни прервать его, ни поднять глаза. И лишь А Джонг, стоя дальше всех, совершенно бесцеремонно, восхищёнными глазами глядел на старика. "Ай да Йок… — думал он. — Ай, да плут… Но какова голова… Я даже готов поверить, что сегодня боги предложат нам единственно возможный из всех выход…", — И шаман не заставил себя долго ждать. Танец прекратился. Старик встал, расправив плечи, не утруждая себя даже лежанием на земле и выпрашиванием интереса публики, начал медленно говорить:
— Боги сказали мне… что на долю нашего народа… выпало самое тяжкое испытание, которое только может выдержать столь немногочисленное племя. — С мрачной торжественностью, просто, без обычных ужимок и недомолвок, произнёс он. — Они сказали, — шумно, чтобы слышали все, вздохнул Йок, — что речь сейчас идёт о жизни или смерти нашего племени. Если мы покажем свой ум, силу, выносливость, верность друг другу, вождю и воле богов, если не испугаемся долгого и тяжкого труда, если подчинимся воле разума, но не сердца — они спасут нас, и благоденствие станет нашим уделом на много лет вперёд. Если же нет… — старик обречённым взглядом обвёл окруживших его воинов, — тогда наше племя будет сметено с лица Земли и… память о нём навечно канет в Лету.
Воины молчали. В том, что такой исход событий почти предрешён, многие были практически уверены. Гибель вождя, последующее пленение и позорная казнь единственного наследника дезорганизовали их, почти полностью уничтожив боевой дух. Но слова шамана, говорящие о том же самом — о том, о чём думал каждый их них… неожиданно пробудили злобу в сердце многих. А Джонг с удивлением заметил, как блеснули мрачной решимостью глаза его наставника И Конга, невидимого и неуловимого разведчика Лу Гиуфа, немого силача Бу… "Да… С таким народом ещё можно спеть "последнюю песню"… А может, даже и вырваться из этой западни…", — Невольно залюбовавшись воинами, подумал он.
— Но… кто поведёт нас? — С вызовом спросил И Ко. И показалось А Джонгу, что в этом вызове прозвучала претензия на роль вождя. Волнение прокатилось по кругу воинов: видимо, многие восприняли вопрос И Ко именно так. Шаман поднял руку — гомон утих.
— Я… Известил вам то, что нас ждёт. Я не могу пересказать вам всё, что мне сказали сейчас боги… Это будет долго, слишком долго… И… — Шаман вздохнул, — в этом нет никакого смысла. — Воины зашевелились. — Вы помните, — поднял голову шаман, — как боги предупредили нас о засаде в лугах… Тогда многие не хотели карабкаться по каменистому склону… Но наш мудрый вождь — да освятят боги его память в наших сердцах — скрепя сердце, покорился воле богов. Наши воины пришли тогда, откуда их не ждали, и смогли показать свою отвагу… — Йок немного помолчал, давая собравшимся время припомнить упомянутые события. Все тогда были против "воли Богов" — даже "старый мудрый вождь"… Да хранят боги его память… Но старый Йок понимал, что всякий раз, когда есть только один очень удобный путь и много очень неудобных — по удобному пути идти нельзя: тебя там ждут. Это было настолько очевидно, что шаман даже шепнул тогда вождю: "Я туда не пойду, даже если туда пойдёт всё племя. Разница между нами заключается в том, что ты можешь предполагать, а я — знаю". — Это был блеф. Йок не знал, есть там западня или нет. Но он знал, что их ждут. Это знали и понимали все. Просто все почему-то надеялись, что их ждут не там — уж слишком удобным был путь, слишком не хотелось всем карабкаться в горы… И, только когда сверху воины увидели залегших в траве лучников — авторитет шамана возрос неимоверно. Дальше всё было просто — слишком просто: воины увидели врага. Дальше шаман уже был не нужен. Затаившийся охотник и дичь поменялись местами. Вождь вернулся с победой.