Через полчаса, обсохнув после умывания под холодным краном, юноша сказал:
— Говорите. Что вы чувствуете? Что думаете?
— Я думаю, он, не желая травмировать сына, ищет деньги на починку своей возлюбленной книги. Возможно, с помощью блондинки, но вряд ли. Я полагаю, он что-то придумывает сам. Теперь ты.
— Я думаю, он ищет деньги любым способом. Вы.
— Я тоже думаю так. Определи, пожалуйста, любой способ по Кутузову-старшему. Ты.
— Любой способ есть любой способ. Отец — он же оголтелый. Он уверен, что цель оправдывает средства. Он материалист, атеист, а в прошлом, как вы своевременно просветили меня, новый советский человек. Он гордец, но латентный, он способен уважать права человека, пока не нарушены его принципы. Вы.
— Уважать до принципов готов любой дурак. Он ведь не дурак? Ты.
— Нет, конечно. Не дурак. Он умный. Он умеет быть хитрым. Только извлечь из него чувства и коммуникативные навыки можно только экстримом. Вы.
— Экстрима в избытке. Ему все поверили, что жена… сама, случайно?
— Кажется, все. Боже мой! Неужели вы думаете, он скрывается от невысказанных подозрений в доведении до самоубийства? Ну какое там подозрение! Ведь это действительно классический несчастный случай! Если бы мать не страдала бесчутием, она уловила бы, что не включила огонь, а только повернула рукоятку плиты… Ну почему плита у нас не электрическая!
— Почему, почему… Ну и до чего мы додумались, шерлоки холмсы?
— До любым способом, — печально заключил сын. — Отец сейчас способен выкинуть всё. Включая меня. Давайте мороженое.
Глава 23
Умел найти — умей и потерять. Лучше с умным потерять, чем с дураком найти. Отыди от зла и сотвори благо. И на милость разум нужен
«Сын, я временно покидаю этот город. Деньги для тебя, небольшие, на столе в кабинете. На некоторое время должно хватить, будь бережлив, пожалуйста. Несчастье, постигшее нас обоих, а ещё более — ряд ужасных бедствий, обрушившихся на меня одного, совершили некоторое повреждение в том утомительно чувствительном механизме, который отвечает во мне за способность общения с себе подобными. Внятно рассуждая и отчётливо понимая это, я принял решение, о котором пока не могу сказать тебе ничего конкретного, это моё дело, никак не касающееся тебя, и поэтому прошу меня простить и не судить строго. Ты уже взрослый и замечательно можешь пожить один хотя бы то неопределённое время, пока я решу стоящие передо мной задачи. Любящий тебя отец».
Записка лежала на столе в роковой кухне. Магиандр прочитал пять раз и с унынием понял: его лихое эссе, которое не-эссе, как заметил на семинаре его отец и учитель, про великолепную красавицу с аристократической спиной, генеральную возлюбленную Кутузова-старшего, а именно его Я, — блестящее совсем не то живёт и побеждает. И некому выгнать беса, торжествующего над профессоровой душой.
Сын потащился в кабинет поглядеть на небольшие деньги, мимоходом удивляясь, почему они положены отдельно от записки.
Зрелище было захватывающим.
Уважаемый член семьи, сероватый кардинал, центр их вселенной, дубовый монстр, годами глотавший Библии, совершенно был пуст. Надёжная дверь, ключ от которой огорчительно потерялся в начале событий, была взломана топором, валявшимся тут же красноречиво. Откуда взялся этот варварский предмет, юноша не мог представить — и какая разница. Поражало другое: как мог вытащить необъятную груду книг один худощавый человек, у которого нет мускулистых братьев. Вызов специально обученных такелажников тоже был маловероятен, поскольку над каждым экземпляром профессор трясся немыслимо и никому не доверил бы перенос бесценного груза даже с полки на полку, даже в перчатках и на цыпочках.
Оставалось предположить: он всё содеял сам. Автопохищение с автопогрузкой. Известно, сумасшедшие в минуту кризиса бывают необычайно сильны и даже расчётливы. Представить, что за какие-то два-три часа, пока Магиандр гулял и беседовал в кафе с журналисткой, отец нашёлся, точнёхонько в отсутствие сына, раздобыл упаковку, собрал пожитки, написал деловитую балладу об эгоизме, выложил деньги, небольшие, уехал и надёжно спрятался, — такое напряжение фантазии даже Магиандру было не по силам.